Я жду отца (сборник)
Шрифт:
— Нет, — сказала мать. — Не пойду за него. Не хочу…
— Трудно нам, — сказала бабка. — Без мужика — ой как трудно. А у тебя — Сережа. Я помру, как жить будешь? А Николай Палыч хоть и пустобрех, а все равно мужик. И домовитый. Все в дом тащит.
— Да разве в этом дело?!
— В этом не в этом, а кто тебя с ребенком подхватит? Кому ты нужна?
И мать промолчала.
Я ушел на улицу. Мне было невесело. Даже с Сенькой я поругался. Он надулся и ушел домой. А мне домой
Стемнело. Сумерки неспешными шагами вошли в город. Они были тихие и печальные. Зажглись окна в домах. Сыпался крупный снег. Люди спешили. И никому не было дела до мальчишки, одиноко стоящего на улице.
— Пойдем домой, — сказал Николай Палыч.
Я и не слышал, как он подошел.
— Пойдем, пойдем, нечего мерзнуть.
Дома он вытащил из кармана огромный бумажный пакет и протянул мне:
— Американская помощь… Конфеты, тушенка и тому подобное. Бери, бери, это тебе. Бери, говорю!
И я взял. И подумал: «А он добрый». А для меня доброта — главное. Но когда я увидел, как просияла мать, глядя на нас с Николаем Палычем, мне стало страшно тоскливо и захотелось отдать назад американскую помощь. Все отдать, лишь бы он не женился на матери.
В последний день моих каникул состоялась свадьба. Народу было немного. В основном — соседи.
Пили, шумели, кричали «горько». Мать и Николай Палыч целовались. Потом стали танцевать. И мать закружилась с Николаем Палычем.
И тут пришел Назаров. Он был пьян и неестественно весел.
— Гуляем, — сказал он. — Что ж, все правильно…
Он покачнулся и близко подошел к матери. Опять я узнал в нем того бешеного человека. Опять костыли прыгали в его руках.
— Поздравляю вас, Надя. Конечно, я калека, не пара вам, но все равно скажу — люблю я вас! А вы…
Он задохнулся, махнул рукой и ушел.
В комнате стояла тишина. Только патефонная игла, дойдя до конца пластинки, яростно шипела.
— Танцуйте! — крикнул Николай Палыч, и все опять зашумели, закружились.
Мать вышла во двор. Она стояла под звездами в белой кофточке, маленькая и одинокая. Я смотрел на нее из темных сеней, и мне хотелось обнять ее и плакать вместе с нею.
Быстро вышел Николай Палыч, набросил на плечи матери пальто и обнял ее.
— Уйди, — тихо сказала мать.
И было в ее голосе такое отчаяние, что он не сказал ни слова и ушел.
Когда мать вернулась, я не узнал ее. Она снова была веселая и беззаботная. И смеялась, танцевала, пела.
И, засыпая, я слышал ее смех.
«Я — твой отец!»
Николай Палыч пришел в школу.
— Я Сережин отец, — сказал он классной руководительнице.
Они долго ходили по коридору,
Мальчишки из нашего класса толкали меня:
— Твой отец?
— Нет, — злился я, — отчим.
— А — а…
Дома меня ожидала взбучка.
— Учительница опять на тебя жалуется, — сказала мать.
— Хочешь вылететь из школы? — влез Николай Палыч.
— Отстаньте от меня! — заорал я. — А вам что, больше всех надо?
Николай Палыч побагровел и заметался по комнате.
Мать растерянно смотрела на меня.
— Что с тобой, Сережа?
Не помня себя, я уткнулся лицом в ее руки и заплакал.
— Ну что ты? Ну что ты, маленький? — говорила мать. А я плакал.
А потом вырвался от нее, лег на кровать и отвернулся к стенке. И не отвечал ни на какие вопросы.
Потом я заснул. Мне приснилось болото. И по болоту идут два солдата. И один — мой отец. А другого я как-то не вижу. Он ко мне спиной.
А потом отец упал. И другой выстрелил в него, и когда он повернулся ко мне, я узнал Николая Палыча.
И я побежал. А ноги не слушались. А он за мной и бормотал:
«Я — твой отец! Я — твой отец!»
Я закричал и проснулся.
А что скажет папа?
В комнате все было по — прежнему. Только Николай Палыч ушел куда-то.
— Мне сон какой-то приснился, — говорю матери. И рассказываю.
— Разве ты веришь в сны? — спрашивает.
Я молчу. А потом:
— А вдруг сейчас придет папа?
Я видел, что матери неприятен этот разговор, но не хотел молчать. Только теперь я понял, как невыносимо мне больно, что мать уже не ждет отца. А ведь я ждал его все время. Ждал, что во время свадьбы он придет, усмехнется, и вся пьяная компания и Николай Палыч исчезнут от его улыбки.
Мать устало проговорила:
— Нет, Сереженька, папа не вернется…
И тогда я закричал:
— Я хочу, хочу, слышишь, хочу, чтобы он вернулся! Это ты не хочешь, потому что забыла его! А я знаю, что он придет! Скоро придет! Как ты тогда посмотришь на него?
Мать медленно поднялась, оделась и горько — горько улыбнулась застывшей в дверях бабке. Жалость и любовь пронзили меня. Я почувствовал, что нет никого у меня дороже мамы. Пересохшими губами я прошептал:
— Мамочка, не уходи! Куда ты?
Мать ушла. Я долго лежал и молчал. Потом сказал:
— Бабушка, разве я виноват?!
Она не ответила.
И никто не был в этом виноват. Только война.
«Пока, Сергей!»
— Ну пока, Сергей, — говорит Назаров.