Я знаю - ты врёшь!
Шрифт:
— Я переехала к парню, — перебила я и мобильник ошарашенно умолк.
Это было довольно приятно — не часто мне удавалось повергнуть подружку в шоковое состояние.
— Повтори, у меня что-то с телефоном… или со слухом, — наконец произнесла она. — Куда ты переехала?
— К парню, — с удовольствием повторила я, понимая, что совершенно по-идиотски улыбаюсь, и если сейчас войдет кто-нибудь из студентов, наверняка решит, что преподша сошла с ума. — Помнишь я тебе говорила про маньяка… ну который чинил мой компьютер?
— Очень симпатичный…
— Ну да.
— Мать моя женщина, — тихо произнесла Арина. — И все эти годы ты притворялась божьим одуванчиком, а сама чуть встретила маньяка и тут же перебралась к нему жить! Ну и как, он сексуальный? Вы сутками не вылазите из спальни? Он использует какие-нибудь специальные штучки?
— Эй-эй-эй, Арина. Он — гей, — остановила я подругу, пока ее бурная фантазия не завела куда-нибудь уж совсем не в ту сторону. И кажется, я второй раз за 10 минут ввергла
— Так… — многозначительно произнесла она. — Так… Похоже тебя надо спасать.
— Не надо. Меня все устраивает, — быстро ответила я. И заметив, что в кабинет потянулись студенты, поспешила прервать разговор. — Я тебе потом перезвоню — у меня пара начинается. Ох, бабушке я правду никогда не скажу.
Я вздохнула и рассеянно уставилась на мелькающие за окном дома.
Кажется, моя жизнь сошла с ума — в последнее время в ней было слишком много событий. Вот могла ли я подумать утром, начиная пару и продолжая нервничать из-за предстоящей встречи с Бахвальским, что это мой последний рабочий день в качестве преподавателя университета. Я конечно, предполагала, что ничего хорошего меня сегодня не ждет, но не настолько же… Студентов, желающих учить французский было совсем немного и почти все они, как оказалось, вполне адекватны (Бахвальский не в счет), потому первые две пары прошли довольно спокойно. Я немного расслабилась, забылась. А потом обеденный перерыв… Позвонил Хлебушек. Уточнил номер кабинета и сказал, что задержится, да и вообще приедет, скорее всего, к концу обеда. Не знаю почему — расстроилась жутко. Наверно потому, что покидать кабинет я не собиралась, а трястись в одиночестве не совсем то, о чем я мечтала, тем не менее именно этим мне, по-видимому, и предстояло заняться. Хотя я нашла выход дабы отвлечься — позвонила тете Вере, а потом и бабушке. Первый шок у меня случился в середине обеденного перерыва — как раз когда я вещала бабушке о том что переехала, в кабинет, который я по глупости забыла запереть, ввалился Влад, при чем не один, а со своими дружками, что на тот момент мне показалось не так уж и плохо — я с чего-то решила, что в присутствии других людей этот… нехороший недочеловек приставать ко мне не станет… ну или по крайней мере, не так нагло и вызывающе. Так нет! Этот… говнюк! да говнюк, обозвал меня девочкой собачкой и женщиной легкого поведения, а после предложил закончить начатое. При чем все это было озвучено так нагло, словно мы были посреди дикого леса и никто никогда не услышал бы моих криков, вздумай я звать на помощь. К сожалению, вероятнее всего он был прав. Кабинет мой находился на отшибе цивилизации и в обеденный перерыв здесь практически никогда никого не было, а учитывая мой предыдущий неудачный опыт с глухим писком вместо крика, ему и вовсе было нечего бояться. Да, я умоляла оставить меня в покое. Сейчас мне было стыдно за это, но когда Бахвальский начал приближаться, уверяя, что нам никто не помешает, у меня случилась хныкающая истерика вкупе с каким-то умоляющим шепотом. Единственное на что меня хватило — вялое отступление вдоль рядов парт… да и что толку? Убежать я все равно не могла — дружки Бахвальского стояли у двери, кривя губы в ехидных ухмылках. Влад приближался. От страха у меня вдруг закружилась голова, в глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. И я, кажется, собралась падать в обморок, но этот урод так больно схватил меня за руку, что я в миг очнулась, вспомнив, что сопротивляться мне никто не запрещал. Тут же со всей силы ударила Бахвальского томиком русско-французского словаря, случайно подвернувшегося мне под руку.
Томик был небольшой и довольно тощенький, но я умудрилась попасть Владу по лицу, да еще острым углом… И этим я только больше разозлила его. Парень дернул меня к себе за руку, которую так и не отпустил, и я решила, что вот теперь мне точно конец… как дверь протяжненько скрипнула, заставив обернуться не только замерших у дверей конвоиров, но и Бахвальского. Боже, я второй раз в жизни так радовалась появлению Королькова. С этого дня буду считать его своим ангелом-хранителем или, по крайней мере, лучшим другом.
Я поёрзала на сиденье и, наконец оторвав взгляд от мельтешащих за окном домов, виновато посмотрела на хмурого водителя. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — парень злится. Было отчего. Нижняя губа рассечена, скула под правым глазом покраснела и распухла, позже там наверняка будет безобразный фингал… огромный, а сколько у него еще этих синяков под одеждой… и костяшки ободраны.
— Может всё таки в больницу сначала? — несмело предложила я. Надо признаться, уже не первый раз, поэтому реакция парня была предсказуемой — он набрал в легкие воздух, словно собирался сказать что-то резкое, но вместо этого медленно выдохнул носом и сердито промолчал. Я просто надеялась, что он передумает — по крайней мере, лицо обработать было бы совсем не лишним.
— Да ничего с ним не случилось. Подумаешь, физиономию смазливую немножко подпортили, — съехидничал Корольков. Он развалился на заднем сиденье и казался вполне довольным жизнью, хотя выглядел немногим лучше моего соседа. Стыдно признаться, Хлебушек мне было гораздо жальче. — Зато на мужика стал похож, а то прям цаца какая-то. Глеб вновь промолчал, лишь кинул в зеркало заднего вида раздраженный взгляд, адресованный Тиму, и вновь уставился
Кажется, Тим ему не понравился. А вот сам Глебушка Королькову как раз наоборот… Что было весьма странно, учитывая какой Корольков гомофоб. Вздохнув, я вернулась к созерцанию мелькающего за окном пейзажа, мысленно вновь и вновь мусоля недавние события. Вот как Корольков появился в дверном проеме я видела, а как в кабинете очутился Глеб не заметила. Но он оказался возле меня гораздо быстрее Тимофея, потому что тому пришлось разбираться с одним из дружков Бахвальского — амбалом метра под два ростом.
Второго конвоира кто-то из моих спасителей попросту отшвырнул вглубь кабинета и он завалился на пол между преподавательским столом и стеной, на которой висела доска. Вскочил, правда, почти сразу и бросился на Глеба, который уже сцепился с Бахвальским — посчитал видно, что амбалу помощь не нужна. А я стояла как дура. Ноги словно в старенький обшарпанный линолеум вросли, а руки тяжелые стали — умом понимаю, надо помочь как-нибудь, ну, долбануть чем-нибудь по голове Бахвальского или второго, а руки не двигаются совсем… Минут пять соляным столбом стояла, прежде чем мне пришло в голову охранника позвать — обитал он, правда, далеко, на центральном входе, но я неожиданно быстро за ним сбегала. А потом какой-то бред начался. У кабинета толпа образовалась: студенты, куда без них, преподаватели, даже ректор прискакал, наверно его охранник вызвал. И вот тут-то перед лицом общественности и оказалось, что это мы во всем виноваты. Ну, то есть я, Корольков и Хлебушек… напали на беззащитных студентов (здесь все дружно посмотрели на амбала, честное слово) и жестоко избили их (не ожидала, но Бахвальский выглядел гораздо хуже Глеба, словно, да — его действительно жестоко избивали). В общем, мы аморальные и работать в храме науки не можем, так что нас с Корольковым уволили одним днем, спасибо полицию не вызвали — скорей всего, Евгений Палыч опасался, что полиция докопается, что у племянничка его у самого рыльце в пушку. И не знаю, как Корольков, а я счастлива. У меня словно камень огромный с плеч свалился. Теперь, конечно, надо работу срочно искать, но… пусть лучше так, чем еще раз с Владом столкнуться. Я вновь вздохнула и посмотрела на Глеба. Он сосредоточенно заруливал во двор серой многоэтажки, где жил Тимофей. Интересно, долго он на меня дуться будет?
— Вот я и на месте, — прервал молчание Корольков, взявшись за ручку дверцы.
— Спасибо, Тима. Снова ты меня спас, — попыталась я улыбнуться, но почувствовала, что щеки краснеют.
— На здоровье. Больше не влипай. Позже созвонимся, — и хлопнув дверцей, направился домой. В машине стало тихо, только было слышно как тихо гудит мотор. И в этой тишине…
— Что значит «снова»? — Глеб волком посмотрел на меня. Но отвечать мне как-то не хотелось. — Бл*ть, Лин, что значит «снова»?! Я пришибленно посмотрела на соседа, надеясь, что вопрос хотя бы отчасти риторический и ответ Глебу не так уж и нужен. Да и в самом деле зачем? Но парень, похоже, никуда не спешил и двигаться с места не собирался, пока я не дам признательных показаний. Помявшись, я начала рассказывать, краснея и запинаясь… но в какой-то момент вдруг поняла, что мне давно этого хотелось — вот так просто взять и наябедничать, выговориться. Хлебушек слушал внимательно… пальцы его все крепче сжимали руль, так что ободранные костяшки побелели — я нашла благодарного слушателя. И незаметно для себя выложила про Бахвальского всё, вплоть до подробностей той несчастной встречи возле дверей моей прошлой квартиры, когда меня спас Корольков. Ни Тимофею, ни Аринке я почему-то этого сделать так и не смогла.
— Идиотка, — грубо припечатал Глеб, заставив меня вздрогнуть.
Никак не ожидала, что он когда-нибудь мне такое скажет… А Глеб устало потер лицо. Вздрогнул, тут же отдернул руки, вновь потревожив мое чувство вины. — На кой, извини, хр*н, ты поперлась после этого в универ, зная, что встретишь там этого козла?.. И надо было на него сразу заяву накатать. Я не ответила. Отвернулась к окну, стараясь задавить вспыхнувшую в душе обиду. Умный, блин… Хотя, конечно, прав и суть претензий понять можно — знакомы без году неделя, а он из-за меня уже с разбитым лицом. А я теперь без работы, без денег. Будет чудо, если он меня вообще не попросит свалить с его жилплощади. А мне почему-то не хочется съезжать, действительно не хочется. В молчании мы добрались до дома. Я успокоилась, Хлебушек, кажется, тоже. На работу он, естественно, возвращаться сегодня не собирался — вот, и здесь у него из-за меня могут быть неприятности.
Похоже, я стала для Глеба персональным источником бед.
— Обедать будешь? — спросила я, прежде чем вспомнила, что в холодильнике шаром покати, а в магазин мы не заехали.
— Буду, — буркнул Глеб. — Только душ приму. Ну и хорошо. Дождавшись когда в ванной зашумит вода, я подхватила с полки Хлебушкины ключи (мои он мне так и не отдал), и выскользнула из квартиры. Баловать его деликатесами я, конечно, не собиралась в виду отсутствия финансовых возможностей, но там картошечки со сметанкой пожарить… Ням, тоже есть хочу. Вернулась минут через 20 — супермаркет оказался, что называется, под боком. Мышкой скользнула в подъезд вслед за симпатичной бабуськой, прикидывая стала бы она звонить в полицию напади на меня в подъезде маньяк или же просто понаблюдала в дверной глазок, чтобы потом поделиться впечатлениями с такими же престарелыми подружками?