Я. Люди. События. История пятая.
Шрифт:
Убийство незнакомца, которого я выдал за теперешнего мужа бывшей жены Буточкина, прошло гладко.
Я всегда ходил к Ритке одним и тем же маршрутом - через чужие дворы, "срезал" путь. В одном из дворов постоянно встречал мужчину с портфелем.
Я специально это повторяю.
Но встречал не в том дворе, который был мне нужен для выполнения плана. Именно в нужном мне дворе находилась трансформаторная будка, в которую мог без труда попасть действующий электрик, затаиться в будке и ждать появления "своего злейшего врага". Пришлось перекроить время, провести расчеты.
Я сообщил Буточкину, что он без труда узнает будущую жертву - в руках жертва будет держать коричневый кожаный портфель. Не ошибется, я заговорю с будущей жертвой, как бы подтвержу - это он!..
После удачного попадания, убийца Буточкин незаметно покинул трансформаторную будку, не привлекая к себе внимания - и спецодежда, и выдержка помогли ему в этом. Тем более, народ выбегал из домов, группировался вокруг распростертого на тротуаре тела. Народу было не до электрика.
Буточкин вернулся домой и на радостях решил выпить. Повод есть - успешный исход операции. В последний раз выпить, чтобы потом завязать навсегда: скоро вернется жена с сыном.
Завязал. Навсегда. Скончался бедолага от отравления крысиным ядом. Естественно, я приложил руку к его отравлению - позаимствовал ключ от входной двери, проник в квартиру, добавил в початую бутылку водки крысиный яд, подбросил улики против Анастасии Саможеновой. В том числе, ее волосы и бутылку водки из ее холодильника, совершив замену бутылок. "Старательно" вытер ее отпечатки, но не совсем качественно потрудился: отпечаток должен обнаружить ответственный криминалист...
Кстати, разорванную на мелкие клочки "записку" от Анастасии Олеговны к Буточкину, обнаруженную в его квартире в мусорном ведре, тоже подбросил я... Графологическая экспертиза подтвердила, что записку писала Саможенова. Кто бы сомневался: я позаимствовал отрывок из черновика сочинения по роману Шолохова "Они сражались за Родину". Даже предложил следствию для изучения и последующих выводов некоторые интересные фразы: "Милый мой, до чего ты..." Далее шло "прокоптился". С такими словами обращался один из героев романа, бывший комбайнер Звягинцев, к охваченной огнем пшенице. Но убери "прокоптился" и додумывай, что хочешь. Или: "...хотелось обнять и расцеловать"... Кому кого? Саможеновой Буточкина? А на самом деле? На самом деле - Петру Лопахину друга Стрельцова...
Теперь про деньги, которые отец снял со сберегательной книжки.
Я был в курсе его планов. Подслушал его телефонный разговор с Саможеновой. Когда деньги оказались в ее доме, я дождался, когда в квартире никого не будет, проник туда и спрятал деньги в комнате Славика. Времени было в обрез, работы много, но я справился с задачей.
Славик сам заговорил о своей мечте учиться за границей, сам назвал нашу страну "совком"...
Чем невероятнее задумка, тем легче ее претворить в жизнь и проще убедить окружающих в ее правдивости.
В дальнейшем я ни раз в этом убеждался...
Правда о второй истории
В судебном зале заседаний, где проходило слушание дела о краже ценностей из квартиры моей бабушки двумя малолетними преступниками, я заметил одну девушку. Она проходила свидетелем. Я помню ее фамилию - Редкозубова. Дав показания, она устроилась неподалеку от меня. Девушка сильно волновалась. Ее всю трясло, а взгляд, устремленный на двух преступников, сидящих в клетке, был молящим и жалобным.
Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: Мария Редкозубова - подельница преступников.
Ей удалось избежать наказания, подельники ее не выдали.
Я на всю жизнь запомнил ее молящий испуганный взгляд. И родимое пятно тоже врезалось в память. Но со временем забылась и обладательница родимого пятна, и само пятно.
Вспомнил то несчастливое время, когда заметил на руке Маруси родимое пятно, связал пятно с девушкой из поезда, с которой мы весело провели время. Совсем не помню свою попутчицу, но кажется - увидел бы и тотчас вспомнил.
Дина Чайка назвала девичью фамилию Маруси - Редкозубова. Сразу всё встало на свои места.
Получив информацию, я начал действовать. Но преследовал свои цели: куда бы не зашло мое расследование, я обязан наказать Марию Редкозубову-Рыбкину. Она должна ответить за преступление, даже спустя много лет. Редкозубова и ее приятели виновны в бабушкиной болезни. Сначала инсульт, затем провалы в памяти и смерть. Вина лежит на малолетних преступниках, двое из которых понесли заслуженное наказание, а один... одна "вышла сухой из воды". Лучше поздно, чем никогда.
Прежде чем заняться поисками Якова Рыбкина, я решил изменить свою внешность. Прибегнул к помощи своей знакомой, которая работает гримером в молодежном театре. Теперь на моей голове был непримечательный парик, под носом красовались небольшие усики. Еще несколько мазков по лицу, и я прибавил лет десять - стал старше и солиднее. Кажется, мелочь - всего лишь парик и усики, немного грима, и меня не узнать.
Своей знакомой я объяснил так - хочу разыграть новую подружку. Провести эксперимент - узнает или не узнает?
В новом образе я следил за Валентином Гулящиком, в этом же образе посетил автостоянку и пообщался с Никодимом, а потом нанес визит Артамонову...
Эдуард Артамонов сидел на скамейке и кормил рыбой дворовых котов. Благодаря отличному зрению я смог хорошо его рассмотреть на расстоянии двадцати метров.
Я узнал Артамонова почти сразу, несмотря на то, что прошло достаточно много времени с того дня...
Инцидент случился лет пятнадцать назад, а то и больше. В ту пору Эдуард Артамонов жил в одном доме с моей бабушкой. Мы играли с ребятами во дворе, наверное, слишком шумели - как без этого, побеспокоили мужчину. Никто из жителей не делал нам замечания, только он. Он тоже не сделал корректного замечания, сразу открыл рот - начал орать как резаная свинья, а потом и вовсе схватил меня за ухо своими пальцами-щупальцами. Вмиг подлетела моя бабушка, выступила в мою защиту. Думаете, он отпустил мое ухо? Он еще больнее выкрутил ухо, а бабушку обозвал... нехорошим словом. В итоге у бабушки подскочило давление. Ей сделалось плохо. Мне тоже было очень плохо - я переживал за бабушку, которую обозвал этот сволочной мужик, меня изводило унижение, которому он меня подверг при всем честном народе. И пусть это был взрослый мужчина, этот факт не успокаивал. Я должен... я обязан был дать ему достойный отпор. Бабушка взяла с меня слово - я ничего не скажу отцу. Слово я дал без лишних разговоров - ябедой никогда не был. Мне запомнились бабушкины слова: "Мы не будем разжигать конфликт". Не будем. Но я мучился от обиды долгие годы, рассматривал ситуацию с разных сторон - как бы я поступил. Вступать в открытую схватку мне, мальчишке, с взрослым дядькой не с руки. И что бы я мог сделать? Заехать ему ногой по коленке и сбежать? Или больно укусить? Расцарапать? Был бы сам взрослым, так бы засветил ему по физиономии, что он бухнулся на землю и еще долго валялся без чувств. Отомстил за бабушку и за себя. Я был уверен, рано или поздно судьба сведет меня с этим низким человеком.
Конечно, отец заинтересовался моим опухшим красным ухом. Я объяснил так: ударили мячом во время футбольного матча. Отец был удовлетворен. Я мечтал об удовлетворении - мечтал вызвать обидчика бабушки на дуэль и застрелить его. Я представлял его лежащим на белом снегу, из раны на груди струйкой вытекает кровь, он корчится, хочет что-то мне сказать, но смерть забирает его. Остекленевший взгляд, красное на белом, запах пороха, тишина...
Обидчика я больше не видел. Я старался не появляться в бабушкином дворе, если и гостил у нее, то сидел в квартире и читал.