Я..

Колечкина Марина

Глава 2. Мокрая бумажка.

Я пришла в этот кабинет, у меня дрожало всё, что только способно дрожать у человека: руки, челюсть, коленки и многое другое. Скрежетали зубы. Это было первое в моей жизни обсуждение выходившего журнала, точнее его статей, оформления. И я должна была представлять свою колонку в журнале. Было волнительно – это нечего сказать. Даже казалось, что людям, заметившим моё тревожное состояние, передавалось моё волнение. Потому что, посмотрев в лицо, очень неловко севшего на стул человека, с испуганными как у зайца глазами и уже с мокрой бумажкой от влажных ладоней, на которой написана крохотная статейка, не можешь не сочувствовать ему.

Я со вниманием

слушала людей, которые тоже что–то говорили, потом к ним подключались другие, и начиналось бурное обсуждение дизайна, моделей, фотографий. Я наблюдала за ними, как маленькая девочка, которая проникла в высший свет и удивляется каждому слову.

Мои ожидания немного покосились. Они чувствовали не сплочение, как я ожидала, а конкуренцию, желание выделиться перед боссом. Как животное, среди стаи набросившееся на мясо, пытается ухватить как можно больший кусок, так и каждый пытался выкинуть новую идею, мысль, чтобы его заметили, отметили и, конечно же, похвалили бы.

Так, увлекшись их обсуждением, я совершенно забыла, что я тоже стала частью этого сумасшедшего процесса. Я очнулась, когда на меня вдруг обратились все взгляды и смотрели на меня с вопросом. Оказалось, они ждали мою статью. Я даже не заметила, как босс попросил меня представить её, хотя от его врождённого звучного голоса просыпались все. Немного помявшись, я уверенно встала и приготовилась к вещанию. По началу, я заикалась и сильно торопилась, съедая слова, но к середине, уже обретя абсолютную уверенность, моя статья начала именно "звучать". Как песня, как вода на водопаде, как шелест листьев. Периодически я посматривала на их холодные лица, но пыталась ни приписывать их грустные мины к моей статье.

Наконец, отрапортовав и довольно приземлившись на свою космическую станцию под названием стул, я с нетерпением ждала восхищенных взглядов, похвал, комплиментов и кучу появившихся поклонников. Но, взглянув на вокруг сидящих, я резко поменяла свои ожидания и уже надеялась, чтобы в первый день работы меня не выгнали с неё. Моя мокрая статья выглядела, словно маленькая рыба, среди акул – больших папок рядом сидящих людей. Воцарилось молчание. Боже! Оно казалось мне вечным, хотя длилось от силы минуту. Все были заняты делами: кто писал что–то, кто даже пытался разговаривать по телефону. Я на тот момент усомнилась, услышал ли вообще кто–нибудь мой "рассказ". Сердце билось так, что я чувствовала его у себя в горле, а руки вместе с зубами снова предательски начали дрожать. Неприятно. Понимать и даже знать, что с этими холодными и незаинтересованными людьми я должна была работать. Особенно вот тот мужчина, ему же абсолютно по барабану до моей шикарной статьи.

От нервного мандража меня отвлёк голос женщины, которая громко передавала свои показания рядом сидящей коллеге. Жужжащий голос мешал мне волноваться, и я выглянула посмотреть, какую пчёлку мне придётся видеть в этом улие каждый день. Осторожно, не заметно для неё и для окружающих я облокотилась назад на стул и вытянув шею так, чтобы увидеть её из–за широкой спины мужчины, который сидел рядом со мной, я увидела чёрную кудрявую маленькую головку с по-детски милым, но стильным бантиком на голове. К сожалению, я смогла узреть только её волосы и спину, ведь она сидела, полностью повернувшись к своей собеседнице лицом, а ко мне соответственно спиной. Но, к счастью или нет, её подруга заметила мой настороженный взгляд на шевелюру её черноволосой знакомой. Она, выпучив глаза на меня и тут же похлопав подругу по плечу, кивнула головой на меня, чтобы она повернулась. Широким движением, так что аромат брюнетки донёсся до меня, она все-таки соизволила повернуться и взглянуть своими большими детскими глазами на моё испуганное лицо. Это была мой нынешний водитель Мила. Спрашивается, зачем водитель работает в журнале? Мила, будучи совсем молодой просто искала себя и нашла себя… у меня водителем. И не подумайте, что это я переманила её к себе!

На тот момент она так же, как и я была совсем юной с наивными карими красивыми глазами,

которые скрывались под тонкими изысканными очками, которые нежно лежали на вздёрнутом крохотном носике. Она удивленно стала смотреть на меня в ожидании, что я смутившись отвернусь, но я не могла. В тот момент, когда я увидела её глаза, меня будто ударило молнией, побежали мурашки. Что–то манило к ней, и я не способна была отвернуться. Пересилив себя, и сконфуженно осознав всё то, что сейчас произошло, меня, будто собственноручно повернул обратно мой стул. Я сидела и краснела в стол за то, что сделала. А про мою статью комментариев так и не поступало.

Прошло десять минут. У меня начался бешенный внутренний диалог, который так свойственен был моей натуре:

«Да сколько можно! Я больше не могу здесь сидеть, я же сразу поняла, что это место не подходит мне! Всё, я сейчас встану и уйду. Прямо так и сделаю…»

– Э-э… Мисс! – прервал мои мысли генеральный директор, – Нам вполне понравилась ваша статья. Я думаю, вы можете иметь право вставить её в наш журнал. Передайте её нашему главному редактору, она об этом позаботится, ведь так, Анжела? – нежным и беззаботным голосом, говорил он.

– Да! Спасибо! Хорошо! – неуместно и излишне возбуждённо выкрикивала я.

Оказалось, они всегда так долго обдумывали и обсуждали между собой то, что им представляли, а потом только говорили своё мнение. Вскоре, босс рассмотрел меня и в один прекрасный день назначил ведущим редактором.

Глава 3. Серая кепка, как средство привлечения.

Я решила взглянуть на босса, потому что боялась того, что буду обвиненной за опоздание. И был повод: наш босс – Петр Кирилыч, сидящий во главе стола, пронзал меня строгим взглядом. Но в этом взгляде было что–то доброе и ласковое, если приглядеться. Но многие сотрудники не приглядывались, поэтому считали его тираном.

Петр Кирилыч был человек в возрасте, но, несмотря на это в нём ещё жил активный и жизнерадостный парнишка. Он выглядел моложе своих лет, и входил в группу тех людей, у которых жизнь идёт полным ходом. Ухоженная внешность, вычищенные ботинки, отглаженные брюки и всегда чистый пиджак – всё это свидетельствовало о наличии заботливой жены. В его глазах ещё оставалась та детская непосредственность и беспричинная радость, какая бывает обычно у влюбленных мальчиков. Он любил жизнь, работу, своих детей, и это выражалось в каждом его поступке. Я и мои коллеги очень редко видели его в плохом настроении и редко получали от него жестокие выговоры. Наш Пётр Кирилыч к каждому находил свой подход, ведь обладал талантом психолога, стимулировал каждого и практически никогда не повышал голоса. Поэтому, увидев его строгие глаза, я лишь чуть-чуть улыбнулась и кивнула, в знак того, что больше такого не повторится.

Человек, который только начинал вещать, когда я вошла, продолжал что–то рассказывать.

Я стала копаться в сумке, выкладывать ручки, папку. Голос вещавшего вдруг задрожал неизвестно от чего, и я решила поднять глаза на него. Странная большая загораживающая свет из окна, новая для меня фигура, стояла и испуганно смотрела на меня.

«Это ещё кто? Новенький?» – подумала я и пригляделась к нему.

По его реакции на меня стало сразу понятно, что он глубоко неуверен в себе, но может умело это скрыть. Я специально проедала его глазами, но в какой–то момент он собрался и продолжил бархатным басом что–то рассказывать. Его внешность была нетипичной, но в некоторых чертах была своя привлекательность и приятность. Кудрявые чёрные волосы вытарчивали из–под серой кепки, густые брови были почти скрыты ей. У него было круглое лицо, с добрыми, даже по-детски наивными карими глазами. Но эта детская невиновность не отменяла рассудительности и глубины взгляда. Чем–то он напоминал Пушкина… По сравнению со склонившимися занятыми сотрудниками до стола, он казался очень высоким. Одет он был в серый кашемировый пиджак, который хорошо был посажен в плечах, а под пиджаком была хорошая чёрная водолазка.