+Я
Шрифт:
– Я помогу, – голос его сел. – И провожу вас…
Почему-то не зажигая лампы, они собирали немногочисленные вещи в саквояж, то и дело натыкаясь друг на друга в сумраке комнаты. Напряжение и молчание становилось совершенно невыносимым.
– Знаете, мистер Паддингтон, пожалуй, лучше Барт соберет всё, что я забыла, и принесет, когда почувствует себя лучше. Договорились? – она шагнула к двери.
– Нет.
Ахана остановилась, словно налетела на стену. Резко развернулась к нему.
– Что
– Не договорились.
– Дайте мне саквояж, я сама доберусь, здесь не далеко.
– Мисс Рэйд… Ахана… Мне нужно с вами поговорить, – его голос звучал глухо, совсем рядом с ней. – Выслушайте меня.
– Хорошо. Только давайте зажжем свет.
В мерцающем желтом свете лампы комната казалась незнакомой. Плотные тени нехотя уползали в углы, таились под потолком. С улицы доносился звук колотушки уходящего все дальше ночного сторожа.
– Мисс Рэйд, посмотрите на меня, пожалуйста.
Ночи тут гораздо темнее и совсем другого цвета, чем в Лондоне…
– Пожалуйста, прошу.
Это была плохая идея. Очень, очень, очень плохая идея. Мир большой, а спрятаться негде. Так ведет себя море в самом начале шторма. Оно темнеет, словно копит мощь, разрушительную, тяжелую и беспощадную. Его синие глаза сейчас так же по-темнели и стали почти черными. Она чувствовала – грядет шторм. Медленно опустилась на привычную низенькую скамеечку. Он сел прямо на пол напротив нее. Взял за руку. Почти сразу заговорил.
– От матери мне в памяти осталось только имя, она умерла, когда я родился. Её звали Эллин. Так же, как мой отец и дед, я стал антикваром. Каждый из них создал коллекцию и стал знатоком – дед в магических артефактах, отец – в редчайших исследовательских приборах и машинах. Я же владею знаниями в обеих этих областях. Продаю и покупаю и то, и другое. Уже два года я в пути, и смог приобрести несколько весьма необычных и ценных экземпляров. И положил начало своему собранию.
Его лицо оживилось, глаза посветлели, словно он говорил о чем-то родном.
– Это воспоминания. Не книги, нет, и не синема. Это настоящие, полноценные воспоминания, и это – прекрасные вложения. Воспоминания, заключенные в гильзу, навсегда стираются из памяти тех, кому они принадлежали. О, это редкие, дорогостоящие вещи! Людей, готовых совсем проститься с частью своей жизни, крайне мало. И то, что попадает в гильзы – бесценные, удивительные, порой мучительные и страшные истории. Это все-гда нечто экстраординарное! Знаете, дорогая, – Ахана вздрогнула, но он даже не заметил, что обратился к ней так. – Удивительно! Люди не готовы проститься ни с одним своим обычным, будничным и никчемным днем, и вместе с тем прощаются за деньги, возможно, с единственным, что стоит помнить, – он помолчал, глядя сквозь нее.
– Барт всегда со мной. Во всех моих поисках, трудностях, сложностях. Когда он заболел, я думал – чепуха, Барт не может болеть сильнее меня. А он вот…смог. Сказал, что только вы его вытащите с того света. И меня заодно. Я только сегодня понял, о чем он говорил, – он больше не смотрел сквозь нее. Шторм набирал силу. Она попробовала убрать руку. Он машинально сжал пальцы, посмотрел вниз, словно удивлялся, что это небольшое движение сбило его с мысли. Наклонился, коснулся губами её запястья. Медленно и тихо произнес:
– Не уходи. Не оставляй меня. Останься.
И она осталась.
***
Он не помнил. Стащив визиошлемофон с головы, он мучительно пытался вспомнить Сарканд, Ахану Рэйд и всё, что тогда произошло. Этого не могло быть, просто не могло – он бы помнил хоть что-то. Если только… Нет, это не возможно, он бы никогда…
– Ну, что, оценка произошла успешно? – эта наглая хамоватая девица всё ещё была здесь. Наливала из полупустого кофейника остывший кофе и примеривалась к очередному морковному крекеру. – Хотелось бы расчёт, если берёте!
Она широко улыбнулась, глядя ему прямо в глаза и надкусывая печенюшку.
– Расчёта не будет.
Наглую ухмылку стёрло, словно её и не было. Остаток крекера брошен на столик мимо тарелочки, вокруг которой, словно у пушки, сложены пирамидками восковые ядра.
– Отдайте гильзу. Я найду для нее покупателя.
Девушка вскочила, на секунду грозно нависнув над Джеймсом во весь рост. Но он тоже встал, затягивая паузу и довольно улыбаясь. Наконец-то он вывел её из равновесия!
– Нет.
Теперь они смотрели друг на друга в упор, упрямо сжав губы и набычившись.
– Если не отдадите – убью. Ещё никто не грабил Дару Бёрнс.
Он помолчал еще пару мгновений, с удовольствием наблюдая, как краска ярости заливает её лицо, и начинают пылать даже мочки ушей, не спрятанные кудряшками. Казалось, по ней сейчас подают гальванический ток, и вот-вот волосы сами собой избавятся от шляпки и распрямятся вокруг головы во все стороны.
– Не отдам.
Увидел, как её левая рука нырнула в кобуру. Так и быть.
– У этой гильзы должна быть пара. По-отдельности они ничего не стоят. Это вам любой антиквар и коллекционер скажет. Но! Я готов вас нанять, что бы вы нашли для меня вторую. Если быть точным, гильзу под номером один. После получите полный расчёт.
Она вытащила руку из кобуры. Разжала ладонь. На ней тускло отсвечивала желтым гильза 0.303 калибра. Это была та самая. С цифрой «один» на боку. Барт молча забрал кофейник и опустевшую тарелочку для печенья. Как ни в чем не бывало, гостья плюхнулась обратно в кресло.