Яблочко Ройгера
Шрифт:
Все время оглядываясь, я торопливо перебирала ногами, придерживая все время сползающий капюшон.
Крепость, как и всегда, стояла на месте, не двигаясь наперекор всему миру, и манила взор своим блестящим каменным сводом.
Страж, ожидающий у ворот, уже не дожидаясь, пока я протяну приглашение, открыл решетчатую дверь и впустил меня на территорию.
— Натая ждет вас внутри, ранея. — Объяснил он и жестом указал в сторону входа.
Нагиня встретила меня со своим фирменным равнодушием и уже отрепетировано в прошлые две попытки, отвела меня в купальни. Тара и Мисая сегодня были особенно молчаливы и просто
Белье мне выдано не было, только похожее на вчерашний наряд платье, на таких же завязках, от которого легко избавиться. Даже туфелек мне сегодня давать было не велено и удивленная, босая и уставшая я следовала за Натеей до знакомой двери.
Прохлада. Она тянулась из открытых нараспашку окон, подбираясь к голым ногам, но я была только рада. Это хотя бы немного бодрило, после нескольких бессонных ночей, где мне удавалось вырвать лишь несколько часов отдыха, весь день, бегая по городу, словно белка в колесе.
— Ма-аза… — Послушался шепот за спиной и мои волосы быстро, но достаточно аккуратно намотали на руку, поднимая вверх.
Глава 12
— Доброй вечер, повелитель.
Ответа не последовало, только легкое дуновение его дыхания прошелестело по коже, вызывая ворох мурашек, беспокойно разбегающихся волной по телу.
— Даааа…. Ма-аза… — Повторил он завороженно, и придвинулся ближе, делая глубокий глоток воздуха, втягивая запах моей кожи у основания шеи, чуть сильнее сжимая волосы. — Сегодня вновь не будешь плакать?
— А вы хотите этого, повелитель?
— Твои слезы слишком горьки. Я хочу, чтобы ты улыбнулась мне. Подаришь мне улыбку, ма-аза?
Улыбку!? Он серьезно?!
Разомкнув губы, я не удержала рваный вздох, пытаясь найти слова для ответа, но нагу он был не нужен. Казалось, мой растерянный вид его только забавлял, или приносил странное садистское удовольствие, ведь секунды моего промедления ему было достаточно, чтобы опуститься к моей шее и запечатать опаляющий поцелуй на тонкой беззащитной коже.
От такой не прикрытой ласки, не знакомой мне, руки и ноги мелко затряслись, не понимая какую эмоцию должны мне дать — удовольствие или ужас.
— Разденься для меня сегодня. Сама. — Шептал он, оторвавшись и оставаясь в жестокой близости от бьющейся на шее венки. — Как вчера. Избавься от одежды.
Слушая это гипнотический шепот, я медленно потянулась к завязкам, исполняя его желание, растворяясь в вихре разносящих мою гордость чувств. Смущение смешалось с острым предвкушением, которое было унизительным в моем положении. Я избавлялась от платья под жутким испепеляющим взглядом, который чувствовала, не смотря на то, что его владелец стоял за моей спиной. И у меня горело. Горело внутри так ярко, будто его взгляд на моей коже огонь, а я бумага.
Сбросив ткань с плеч, я свободно вздохнула, словно так было легче дышать, словно было проще находиться с ним совершенно голой, знать, что он смотрит и терять ход мыслей, растворяясь в глубоком тяжелом дыхании за спиной.
— Ты соверш-ш-шенна, ма-аза. — Шептал он, проводя ладонями в миллиметре от кожи моих рук, не прикасаясь, не разрывая ту тонкую пелену, что разделяла нас. Я ощущала, как не спокойно скользят кольца его хвоста, почти не слышно шурша чешуйками об ковер, выдавая взбудораженность хозяина. Они вновь окружали меня петлей, но, сегодня не сжимая в своих тисках, лишь очерчивая территорию, эпицентром которой была я.
Все встало на свои места.
Я принадлежу ему. Он уже так решил. Не отпустит. Позволяет дышать, ощущать себя свободной, но демонстрирует свое право владения, свою власть, которою мужчина тут же доказал сминающим объятием, обхватывая сильными горячими руками с рисунком выступивших вен, и прижимая к твердой груди, горячо зашептал:
— Можешь молить, ма-аза, плакать, рыдать, делать гордый отстраненный вид, но я подарил тебе жизнь еще той ночью, оставил рассудок и теперь он принадлежит мне. Я стану твоим всем, ма-аза. Я заменю тебе воздух, я заменю тебе солнце и воду, я увижу твою улыбку, На-на… — От каждого его слова по телу разбегались горячие волны довольства, погружая меня в его слова словно в быстрое течение реки, в котором я пропадала с головой, погружаясь под толщу воды, не боясь захлебнуться. — Это не последняя ночь. Ты и сама это знаешь, а сейчас позволь мне ласкать тебя, не заставляя идти против твоей воли. Ты же просила меня не заставлять тебя ждать, да, Нана?
Он обхватил пальцами мое горло, вновь подводя черту, заставляя встать на носочки и откинуть голову к его плечу, ловя взгляд пульсирующих спиральных зрачков.
— Да… Повелитель. — Ответила я, закусывая голодные до его поцелуев губы.
Я пропала.
Разве могла я вырваться, закричать? Конечно, могла, только не делала. Не хотела. Моя строптивость и жесткая самоуверенность рухнули к его ногам разрушенной годами и солеными ветрами крепостью, рассыпаясь тяжелыми камнями. Я ощущала, как дует прохладный ночной воздух из открытых настежь окон, но мне было жарко. Этого было мало для того, чтобы сделать вдох, чтобы понять, что я совершаю огромную ошибку, падая в его руки и доверчиво закрывая глаза.
Он не ждал. Губы мужчины заставляли распускать цветы на моей коже, обжигая голодными поцелуями, оставляя собственнические отметины. Он, добравшись до обнаженного тела, исследовал его пальцами, вжимал в свою грудь, и шумно вдыхал сухой выжженный воздух комнаты.
— Ма-аза… — Прошептал он в очередной раз, шипя, вынуждая мурашки зародиться на сгибе шеи, спуститься вниз к самым пальчикам и вернуться обратно, сталкиваясь и вырывая из моего горла судорожный вздох. — Не сопротивляйся.
Да о каком сопротивлении идет речь?! Я даже стоять не могу прямо, ощущая в коленях слабость тянущую вниз и с надеждой косясь в сторону плотного гибкого хвоста, мечтая, чтобы он вновь завернул меня в свои петли, удерживая на месте.
Не позволяя поддаться, наконец, своему телу и свалиться прямо ему под ноги, или хвататься за его руки как за последний спасательный рубеж, одним рывком поднял меня в воздух, утаскивая в сторону той огромной одинокой кровати, закрытой темными тканями балдахина. Меня буквально забросили внутрь, тут же придавливая горячим телом сверху.
— Тебя когда-нибудь ласкали, Нана? Вот так? — Он прижал неожиданно влажные пальцы к сосредоточению моей женственности и мягко надавил, на этот раз, проявляя больше терпения. — Кто-нибудь показывал тебе, что такое удовольствие?