Яблоко Евы
Шрифт:
Ей мерещились святые мученики, скорбно идущие сквозь бушующее пламя. Ей виделись гневные ангелы, рассыпающие вокруг себя столпы смертоносного огня. Затем звезда упала с неба и, обратив воды в пар, подожгла землю. Покойники встали из своих гробов и орали истошными голосами, рассыпая вокруг себя столпы серы.
Земля стала огненно-красной, словно один гигантский кратер вулкана. Воздух раскалился и плавился прямо на глазах у Евы. Люди метались меж горящих развалин, наскакивая друг на друга с дикими криками и воем. Женщины и мужчины, старики и дети… Время от
Тут же Ева видела перед собой искаженные лица своих прежних знакомых. Она понимала, кто они, но не могла их узнать, настолько они были изуродованы. От невыносимой жары кожа на их телах вздувалась и лопалась, плавились глаза и горели кости. Стоны и крики слились в один протяжный вой, взрывы стали звучать канонадой.
«Господи, за что?! — закричала Ева, вскинув руки и взывая к багровым небесам. — Как можешь Ты допустить, чтобы твои дети так страдали?! Неужели у Тебя совсем нет сердца?!»
«Я не могу желать им зла, — ответило ей небо, пронзаемое тысячью грозовых молний. — Но Я не могу остановить то зло, которое люди делают себе сами…»
«Господи, но почему Ты не научишь их?! Почему Ты не скажешь им, как они должны жить, чтобы не было зла?!» — кричала Ева, силясь перекричать грозовые раскаты.
«Это бессмысленно, они не желают слушать…» — ответил голос, и земля под Евой дрогнула, тектонические слои пришли в хаотическое движение.
«Но почему?! Неужели люди не будут слушать Тебя, если Ты заговоришь с ними так, как сейчас говоришь со мной?!» — кричала Ева, чувствуя, что земля ходит под ней ходуном.
«Бессмысленно, — повторил голос. — Бессмысленно. Они все знают и без Меня. Они знают, что должны противостоять злу, а не быть злом. Они все знают, Ева. Ужас в том, что Я более ничего не могу сказать им. Нет ничего красноречивее ныне, чем Мое молчание. Но даже его они не хотят слышать…»
Тут Ева увидела, что на нее бежит женщина. От нестерпимой жары ее глаза уже вытекли из орбит, волосы горели, подобно факелу, а лопающаяся кожа слезала с ее тела огромными лоскутами. Она орала истошно, а затем, вдруг, остановилась почти прямо напротив Евы, с силой вырвала из своей груди сердце и бросила его в сторону. Она обмякла, села — спокойная и счастливая, как будто собралась собирать цветы на лесной поляне.
Картина была просто безумной. Едва сдерживая подступивший к горлу приступ рвоты, Ева отвернулась. Но зрелище, которое открылось ее взору теперь, было еще ужаснее. Обезумевшие от боли люди бежали, но кто-то споткнулся, упал, а вслед за ним, на него, друг на друга повалились еще десятки других. Их тела, столкнувшись, стали рассыпаться прямо на глазах у Евы, как прогоревшие поленья — на сотни пылающих угольков.
«Господи, но почему?! — закричала Ева. — Почему Ты не заставишь небеса разверзнуться? Почему Ты не прольешь на землю реки воды?! Почему не потушишь этот огонь?! Почему?!»
«То, что ты видишь, Ева, не внешнее, а внутреннее… — печально ответили небеса. — Я могу пролить на людские головы океаны вод, но и капля моей росы не может упасть на их души… От Древа Познания они вкусили плода свободы, и ты видишь, как они распорядились ею…»
Ранним утром Ева, так и не сомкнув глаз, вышла из дома. Наугад она села в какой-то трамвай и, бессмысленно уставившись в окно, доехала до конечной остановки. Там ее попросили выйти, и она пошла пешком. Вероятно, она была в дороге около двух часов. Быть может, чуть больше. И вот, наконец, увидела перед собой стены храма.
Это был хорошо известный в городе женский монастырь — намоленный, святое место. Когда Ева поняла это, ее глаза как-то сами собой намокли от слез. Бог привел ее к дверям своего храма! Она оказалась здесь нечаянно-негаданно, ее словно привели сюда за руку. Да, перед Евой дом, в котором она проведет остаток своей жизни.
И еще Ева внутренне очень обрадовалась, поняв, что этот монастырь — ближайший храм от того места, где вчера ей явился Ангел… А значит, она теперь всегда будет рядом. Сможет ходить туда на службы. Все как-то само собой совпало. Было в этом что мистическое, таинственное и прекрасное. Разомкнутые пути сходятся…
Ева толкнула тяжелую дубовую дверь и вошла внутрь монастыря. Там было тихо, холодно, пусто. И пахло ладаном… Ева прошла по длинному коридору, надеясь отыскать человека, которому она могла бы рассказать о своем желании остаться в монастыре. Но не встретила ни единой души. Словно подземелье, словно место для последнего упокоения.
И тут Ева увидела то, чего никак не ожидала… Не верила своим глазам! Остолбенела.
Перед ней стояла та старуха, которую она повстречала вчера на набережной. Та, которая остановила ее в последнюю минуту перед прыжком с моста, перед смертью. Эта встреча была такой неожиданной, такой странной, что холодок пробежал у Евы по спине. Она остановилась как вкопанная, не зная, что сказать, как себя вести…
— Пришла, дура! — в обычной своей манере заорала на нее старуха. — Пришла ведь! А зачем?! Спрятаться решила?! От себя не убежишь, дура! Нечего тебе здесь делать! В миру дела свои реши для начала, а затем сюда приходи! А пока не решила — нет тебе здесь места! Все! Чего смотришь?! Сказала тебе — пошла вон отсюда! Во-о-он!!!
Старуха орала, трясла руками и, указывая Еве на дверь, топала ногами так, словно ее поставили на раскаленную сковороду.
— Но… — прошептала Ева, осознавая, что ее планам стать монахиней не суждено сбыться.
Все ее существо сжалось от ужаса. — Но почему?..
— Ага! — продолжала кричать на нее старуха. — Боишься?! И чего ты испугалась, дура?! Боишься, что в мир надо возвращаться! Значит, ты не к Богу пришла, а от мира своего сбежала! А коли Бог таким твой мир сделал, значит, надо это зачем-то! А ты бежишь! Кого обдурить надумала?! Не-е-е… Бога не проведешь!
— Нет у меня больше дел в мире… — голос Евы, вдруг, стал жестким. — Нет!
От гнева и отчаяния Ева ощутила в себе огромные силы. Почему эта старуха понукает ею?! Как она может ей приказывать? Что она вообще понимает?!