Яд бессмертия
Шрифт:
Ева открыла было рот, но не нашла, что сказать, и некоторое время молчала.
— Дело не в моих утверждениях, Рорк. Закон…
— Закон должен был тебя защитить! — На него нахлынули собственные тяжелые воспоминания. Рорк чувствовал: еще немного — и он потеряет контроль над собой. — К черту закон! Много было от него толку, когда оба мы нуждались в нем больше всего? Хочешь расстаться со своим значком, потому что закон слишком слаб, чтобы вступаться за невинные души, за детей? Милости прошу! Топчи свою карьеру сколько тебе вздумается. Но учти:
Рорк хотел схватить ее за плечи, но внезапно бессильно уронил руки.
— Я не могу к тебе притрагиваться, — растерянно произнес он. — Боюсь к тебе прикасаться. Я не вынесу, если близость со мной напомнит тебе о том, что делал он.
— Нет! — Ева взяла его за руки. — Не напомнит, не может напомнить. Когда ты ко мне прикасаешься, я вижу только тебя. Просто я должна пройти свой путь до конца.
— Одна? — Рорк понял, что произнес то самое горькое слово, которое она непрестанно твердила себе. — Как мучилась одна, терзаемая кошмарами? Ева, я не могу вернуться в прошлое и убить его вместо тебя. Я бы отдал все, что имею, и даже больше, чтобы это сделать, но не могу. Зато я могу заставить тебя принять мою помощь. И заставлю! Тут не о чем рассуждать. Сядь.
— Рорк…
— Пожалуйста, сядь. — Он изо всех сил старался говорить спокойно, зная, что злость ее только ожесточит. На Еву можно было подействовать лишь разумными доводами. — Ты доверяешь доктору Мире?
— Да. То есть…
— Не больше, чем всем остальным? Ладно, пусть так. — Он шагнул к телефону.
— Что ты делаешь?
— Звоню ей.
— Среди ночи?
— Я знаю, который час. Но мне необходим ее совет, я собираюсь ему последовать, каким бы он ни оказался. Предлагаю тебе поступить так же.
Ева хотела возразить, но не нашла аргументов и бессильно уронила голову.
— Хорошо.
Погруженная в свои мысли, Ева не прислушивалась к тихой беседе Рорка с Мирой и недоуменно уставилась на него, когда он подошел к ней и протянул руку.
— Она уже едет. Ты спустишься?
— Да, конечно. Не собираюсь тебя обижать или сердить.
— Ты уже сделала то и другое, но это не главное. — Он заставил ее встать. — Запомни: я тебя никуда не отпущу! Если бы ты меня не любила, если бы я был тебе не нужен, тогда другое дело. Но ты любишь меня, нуждаешься во мне. Знаю, с этим тебе труднее всего смириться, но ты во мне нуждаешься.
Ничего не ответив, Ева последовала за ним вниз. Мира не заставила себя долго ждать. Она явилась с таким видом, словно заранее готовилась к вызову и совсем не ложилась спать. Спокойно поздоровавшись с Рорком, она внимательно посмотрела на Еву и села.
— Я бы выпила бренди, если не возражаете. Лейтенант, полагаю, составит мне компанию. — Пока Рорк наполнял бокалы. Мира огляделась. — Совершенно очаровательный дом. Здесь царит атмосфера счастья. — Она улыбнулась, склонив голову набок. — Вы изменили прическу, Ева? Вам очень идет.
Рорк, шедший к ним с подносом, остановился как вкопанный.
— Черт
Ева передернула плечами.
— Практически ничего, просто…
— Мужчины! — Мира пригубила бренди. — А мы мучаемся… Когда мой муж в очередной раз не замечает во мне перемену, он всегда говорит в свое оправдание, что обожает меня саму, а не мою прическу. И я, разумеется, делаю вид, будто ответ меня устраивает… А теперь к делу. Рассказывайте, Ева.
Ева повторила Мире все, что рассказала Рорку, но гораздо более холодно, собранно и отстранение: в ней снова проснулся полицейский.
— Что и говорить, тяжелая выдалась ночка! — Мири перевела взгляд на Рорка. — Досталось вам обоим. Но, как ни трудно в это поверить, теперь все поправится. Вы понимаете, Ева, что ваше сознание уже было готово воспринять правду?
— Кажется, да. Я заметила: воспоминания стали накатывать на меня все чаще после того, как… — Ева зажмурилась. — Несколько месяцев назад я приняла вызов. Семейная ссора. Я опоздала. Папаша наглотался «Зевса» и убил свою малышку-дочь еще до моего приезда. Я его прикончила — вы еще тогда проводили тестирование…
— Помню. А вы ведь в свое время могли разделить судьбу той девочки. Но вы выжили.
— Зато мой отец не выжил.
— И какое чувство вы в связи с этим испытываете?
— Как ни страшно в этом признаться, я испытываю радость. И замешательство: как же много во мне ненависти!
— Ева, ведь он вас бил, насиловал. Он был вашим отцом, с ним вы должны были бы чувствовать себя в безопасности. А вместо этого… Как же еще вам к этому относиться?
— Но с тех пор прошла целая вечность.
— Нет, это было только вчера, — покачала головой Мира. — Несколько часов назад.
— Вы правы… — Ева впилась взглядом в свой бокал, ей удалось сдержать слезы.
— Разве вы не признаете самообороны?
— Разумеется, признаю! Но я не просто оборонялась, я его убила. Он уже лежал мертвый, а я убивала его снова и снова. Это было… Слепая ненависть, неконтролируемая злоба. Я превратилась в зверя.
— Это он обращался с вами по-скотски. В зверя вас превратил он. Да-да! — Мира не дала Еве перебить ее. — Он не просто украл у вас детство, невинность — он лишил вас человеческого облика. Для личности, способной на поступки, которые совершал в отношении вас отец, существуют специальные определения. Но, говоря попросту, он был чудовищем.
Ева посмотрела на Рорка, отвела взгляд.
— Он отнял у вас свободу, право выбора, пометил вас скотским клеймом, осквернил. — Мира говорила спокойно и странно холодно. — Для него вы не были человеком; если бы ситуация не изменилась, вы бы так и остались животным, а то бы и вовсе не выжили. Но, сбежав, вы создали себя заново. Кто вы теперь, Ева?
— Полицейский.
Мира улыбнулась: другого ответа она не ожидала.
— А еще?
— Человек, — пожала плечами Ева.
— Ответственная личность?