Яд минувшего
Шрифт:
Притихшая было ярость вновь взревела, бессильно и совершенно не к месту. Алаты ничего скверного наследнику соберано не сделали, не говоря о том, что и врагами-то они оказались не по своей воле, но, стань кэналлиец конем, он бы прижал уши и оскалился. Лирио конем был и явил миру то, что давил в себе хозяин.
– Тихо, – коротко бросил, спешиваясь, Алонсо, – Стоять. Ждать.
Жеребец нетерпеливо фыркнул, он явно считал, что пора драться, но драться прямо сейчас было не с кем. Алва зацепил поводья за луку седла и, велев Дени ждать сигнала, спокойно пошел вперед.
Они сошлись
– В Золотых Землях талиг знают даже те, кто его ненавидит, – начало было многообещающим. – Мы не ненавидим. Я Имре из Черной Алати.
– Я Алонсо из Кэналлоа, ты хотел разговора, я здесь.
– Ты здесь, – согласился Имре. – Прежде чем говорить, скотину сбежавшую вернуть хочу. Ваше было, пусть вашим и останется.
– Скажешь, как поймали?
– Зачем ловить, сами на сакацкий разъезд выскочили. Искали агаров, нашли нас, только мы Гайифе в зубах дичь не таскаем, не псы.
– Сколько их было?
– Как было двое, так и есть, кабан да подсвинок. Смотреть будешь?
– Не я.
Вызванный Дени опознал обоих сразу же – в осанистом полковнике и впрямь было что-то кабанье, второй, белобрысый носатый парень, скорее напоминал запутавшуюся в сетях чайку. Чаек Алонсо терпеть не мог с детства.
– Дени, кто еще пропал, и что из себя представляли эти?
– Ничего… То есть как все. Третьим был капитан Квотти.
Скрученные на совесть подонки омерзительно громко дышали и старались друг на друга не смотреть. Младший наверняка уже три часа как ненавидит старшего, хотя сам ничем не лучше. Это пригодится, но начнем с полковника.
– Лэкюрё, как вы убили капитана Квотти?
– Нет! Это какая-то ошибка!
– Значит, и здесь «ошибка»? Трогательно, – знай Лэкюрё про Кракла, он бы этого слова не произнес никогда. – Есть правило. Если пропало трое, а к врагу перебежали двое, то третий убит. Будь иначе, он бы вернулся к своим.
– Я ничего не знаю! Квотти сам… Сам по себе, я ему не пастух, а мы просто ошиблись дорогой. Да, при встрече с врагами, со множеством врагов мы решили притвориться перебежчиками, но только чтобы при первой возможности бежать…
– Помолчите. Дени, как зовут второго?
– Теньент…
– Он больше не теньент.
– Фернан Сен…
– Хватит и Фернана. Кто убил Квотти и почему ты отправился с этим мерзавцем?
Больше не теньент дернул шеей, усугубив сходство с чайкой, и началось… Разумеется, во всем был виноват полковник. Разумеется, Фернан ничего не знал, не подозревал и вообще не думал. Полковник велел привести лошадей, и он привел, потом они куда-то ехали, ехали, ехали, а несчастный всё не понимал и не понимал, пока их не догнал Квотти и не объяснил Фернану, что его нагло обманули. Фернан немедленно решил вернуться, но Лэкюрё Квотти заколол и сказал, что убьет и Фернана, если он только попробует…
– Ты не попробовал, – прервал поток Алонсо. – Кого утром посылали к Савиньяку, тебя, Квотти, еще кого-то? Лэкюрё, я обоих спрашиваю.
Подонки моргали в четыре глаза. Они
– Вы решили, что бой проигран, а в том, что война проиграна, вы и прежде не сомневались, – это скучно, это гнусно, но доводить до конца нужно все. – У Лэкюрё родня в Агарии, а на правом фланге стояли агарийцы, и к тому же было тихо. Вы решили перебежать, не дожидаясь конца сражения, и обрадовать Каракиса новостью о том, что командующего разбил удар.
– Это ошибка… ошибка!
– В известном смысле – несомненно, бой мы выиграли. Дени, возьми пятерых и препроводи этих господ в ставку. Немедленно. Измена налицо, так что судить их придется по всем правилам.
6
Имре из Черной Алати сидел возле костра, теперь он был один, как и Алонсо. Огонь, ночь, двое вождей-воинов, два клинка в ножнах, два стоящих чуть в стороне коня… Знать, как заключают союзы в Багряных Землях, алат не мог, он просто проявлял учтивость и угадал.
– Ты не захотел боя с нами, – разговор Имре начал с главного. – Почему?
– Мне требовалось победить, сохранив как можно больше своих. Вам победы Гайифы не были нужны никогда.
– Ты прав, – алат вытащил и открыл флягу. Похоже, это означало доверие и готовность говорить без обиняков. – Живи!
– Живи? – если б можно было такое приказать, если б можно было такой приказ исполнить… – Почему я?
– Говорят так у нас. Что-то не о том ты подумал.
– Друг у меня сегодня погиб.
И никакие победы и никакие трупы мерзавцев и дураков этого не изменят. Дыра в сердце – она и есть дыра в сердце, а сердце у человека большое, больше смерти. Вот та и отгрызает от него куски, а ты встаешь и идешь дальше; что ж, и он пойдет.
– Звали-то его как? Погибшего твоего?
– Арно.
– Тогда дважды тебе жить, за себя и за Арно, и четырежды радоваться. Чтоб все сделал и все взял, что на двоих было отмерено. Бери, тюрегвизе ее зовут. Слышал про такую?
– Теперь слышу.
Если выпить, и впрямь станет легче, только к рассвету вернутся дальние разъезды и будет нужно думать, решать, приказывать… Даже не отдай Манрик командование сам, после сегодняшнего Вторая Южная себе всадника выбрала.
– Бери.
– Не сейчас, но жить я буду.
Жить он будет, и жить долго; он привыкнет и к тюрегвизе, и к победам. Генерал, маршал, Первый маршал, регент Талига не проиграет ни единого сражения, перевернув само представление о войне, найдет и соратников, и побратима, и даже любовь. Таких баловней судьбы, как Алонсо Алва, Золотые Земли, по всеобщему мнению, еще не рождали, хотя наверняка случались люди и счастливее, просто они жили и умирали безвестными. Им не доводилось водить армии, давить мятежи, хоронить друзей, хватать за горло подонков, взнуздывать ворвавшийся в сердце холод. Среди тех, кому выпало именно это, Алонсо и впрямь останется редким счастливцем, но в ветреную осеннюю ночь на берегах Каделы он своего будущего еще не знал, не мог знать.