Яд со взбитыми сливками
Шрифт:
— Здравствуйте, Павел! — обрадовалась девушка. — Ну как, есть новости?
— Да. Две. Классика жанра…
— Хорошая и плохая?
— Увы, — тяжело вздохнул детектив. — Сашу я нашел.
— Это хорошая. — Воздух вдруг сгустился и отказывался попадать в легкие, сердце, ощутив недостаток кислорода, бешено затрепыхалось. — А плохая какая? Он… он жив?
— Жив, жив, вот только…
Тамерлан Хан, искренне не понимающий, почему люди, уже практически вышедшие из дома, вдруг застряли, возмущенно бухнул
— Это что у вас там, стреляют? — озадачился Шуганов.
— Нет, это наш пес скандалит. Кирилл, вы идите, не ждите меня.
— Точно?
— Да, я остаюсь. Минуточку, Павел, я сейчас.
Входная дверь клацнула замком, запираясь, и Лана продолжила:
— Ну вот, теперь я готова вас выслушать. Что с мальчиком? Его что, усыновили?
— Нет, таких редко усыновляют, если только иностранцы.
— Каких таких?
— Давайте я по порядку расскажу, о’кей?
— Давайте, — Лана присела на краешек стула, словно собиралась в любую минуту сорваться с места и куда-то бежать.
Сердце продолжало вести себя совершенно неподобающим для выдержанной бизнес-леди образом. И чего психовать, спрашивается? Что бы ни случилось с мальчиком, он ведь ей, Лане, по сути, никто. Она даже не видела его никогда.
— В общем, так. Восемь лет назад в Балашихе возле мусорной кучи был найден избитый до полусмерти мальчик лет двух-трех от роду. Точный возраст медики установить не смогли, ребенок был слишком истощен.
— Вот тварь, а! И это родная бабушка!
— М-да. Поначалу никто не думал, что ребенок вообще выживет, у малыша была серьезная черепно-мозговая травма. Но мальчик выжил. Только ослеп.
— Что?!
— То.
— А… А вы уверены, что это наш мальчик? В смысле, Надин?
— Уверен. Во-первых, обстоятельства обнаружения ребенка, во-вторых, дата обнаружения, в-третьих, описание внешности малыша. Не славянской, скажем так, внешности. Ну, и в-четвертых — имя. Саша. Это мальчик знал. Фамилию, разумеется, нет. В больнице его оформили как Сашу Смирнова, и под этим именем он был отправлен в детский дом.
— В какой?
— В специализированный детский дом для детей-инвалидов, расположенный в городе Мошкино.
— Где?
— В Мошкино.
— Это я слышала, вот только где находится данный мегаполис, понятия не имею.
— Не так уж далеко от Москвы, я уже здесь. Часа три на машине.
— А он точно там?
— По документам — да. Я звонил в этот детский дом, разговаривал с директором…
Пауза, последовавшая за этими словами, Лане не понравилась. Совсем. Несимпатичная была пауза, страшноватенькая, прямо скажем.
— Павел, не тяните. Что вам сказал директор?
— Сказала. Там дамочка рулит, Амалия Викторовна Федоренкова.
— Да плевать мне, кто там рулит! Что с Сашей?
— Госпожа Федоренкова уверяет,
— А должны быть?
— Обязательно!
— И как это объясняет директриса?
— Мямлит что-то невразумительное насчет того, что усыновление произошло буквально на днях и просто не успели оформить. Но это все чушь, усыновление — довольно тягомотная процедура, там сто подписей и согласований получить надо. Крутит что-то Амалия Викторовна. После разговора с ней я навел справки о Мошкинском детском доме. Вернее, попытался навести.
— Что значит — попытался?
— А то. Обычному человеку сведения о нем вообще не найти, надо иметь связи везде и всюду, а заодно быть, как это сейчас называется, продвинутым ПК-пользователем. Любопытное местечко оказалось. Образцово-показательный детский дом, где процент усыновления один из самых высоких по стране. И это если учесть, что в Мошкино живут инвалиды, от большинства из которых отказались родители.
— Понятно. Вернее, ничего не понятно. Что, в конце концов, с Сашей? Где он?
— По документам — в Мошкино. Я утром зайду в милицию, в городской отдел органов опеки, разузнаю, что там с этим детским домом. С местными поговорю.
— И сразу мне сообщайте все, что узнаете, хорошо?
— Обязательно.
— И еще. Пожалуйста, Павел, будьте осторожны. Как-то неспокойно на душе, если честно.
— Не волнуйтесь, я вроде не дилетант, справлюсь.
— Спасите Сашу, пожалуйста!
— Вы хотели сказать — найдите?
— Спасите. Теперь я совершенно точно знаю — с мальчиком беда.
Вернувшись с прогулки, Кирилл нашел Лану по звуку. Звуку икающего короткими гудками отбоя мобильника. Ну, если быть до конце честным, то и по включенному только на кухне свету. Но телефон икал громче!
— Олененок, что случилось? — Кирилл присел перед ссутулившейся девушкой на корточки и заглянул в какое-то застывшее, неживое лицо любимой. — Что сказал Шуганов? Я так понял — он нашел мальчика?
— Нашел. И потерял.
— В смысле?
Разобравшись со смыслом, Кирилл страдальчески поморщился:
— Ну вот так и знал — добром это не кончится! Кажется, ты, вернее, мы с тобой снова суем палку в осиное гнездо.
— Какое еще осиное гнездо? — Девушка вяло попыталась сопротивляться собственным подозрениям, озвученным Кириллом. — Там просто неувязка какая-то с документами, вот и все. Провинциальный детский дом, чего ты хочешь!
— Ничего не хочу, если честно, — тяжело вздохнул мужчина, поднимаясь. — Нет, вру — хочу. Хочу, чтобы ты отправила Надежде Ким собранную детективом информацию, и на этом — все. Пусть она сама разбирается, что там с ее сыном и где он. Но ты ведь не успокоишься, верно? Тем более что мальчик слепой.