Яд со взбитыми сливками
Шрифт:
— У вас дома. Мы с Кириллом…
— Я уже поняла, что вы с Кириллом. Ждите меня там, я еду.
— Но зачем, мы…
— Еду! И учтите, если что — я займусь этим самостоятельно.
— Лана! — В динамике зазвучал возмущенный голос Кирилла. — Ты что, не понимаешь ничего? Ситуация гораздо серьезнее, чем мы думали, Матвей привез ноутбук Шуганова…
— Все расскажете дома, — и Лана нажала кнопку отбоя.
Обруч давил все сильнее, девушка помассировала виски и набрала номер своей секретарши:
— Эмма Марковна, у вас есть какое-нибудь лекарство
— Разумеется! — встревожилась та. Эта величавая дама неопределенного возраста относилась к своей молодой начальнице с некоторой долей материнской заботы. — Вы себя плохо чувствуете, Милана Мирославовна?
— Да, голову словно обручем сдавило, в глазах темнеет.
— Я вызову врача!
— Нет, не надо. Лучше принесите, что у вас там есть от этой гадости, и отмените все встречи на сегодня. Впрочем, не только на сегодня, распределите, пожалуйста, самые неотложные дела по другим специалистам, а я до конца недели побуду дома.
— И правильно, сколько можно себя гробить! Вы уже больше года толком не отдыхали! Я сейчас.
Две таблетки, принесенные заботливо кудахчущей Эммой Марковной, подействовали довольно быстро. Уже через пять минут Лана почувствовала, как разжимается обруч, а через десять — что может вести машину.
Так, теперь еще одно — предупредить отца, что ее не будет на работе какое-то время. Само собой, правду говорить не стоит, отец — это вам не Кирилл. И не Матвей. Он мигом посадит дочку под домашний арест до выяснения всех обстоятельств. Потому что дочка повадилась отыскивать на свою… гм, на себя, в общем, максимально гнусные из всех возможных обстоятельства.
Озвучив Мирославу Здравковичу версию насчет плохого самочувствия (Эмма Марковна подтвердит — бледное осунувшееся лицо начальницы вызвало у секретарши приступ особенно усиленного квохтанья), Лана попросила передать привет матери и вышла наконец из кабинета.
Головная боль отпустила свою жертву, и способность соображать, приоткрыв один глаз, решала — выйти из глубокого обморока или полежать еще? Сверху пришла установка полежать еще, потому что думать о случившемся Лане пока не хотелось. Все равно она не знает подробностей, а езда по Москве в час пик требует максимальной сосредоточенности.
Потому что совсем не хочется, чтобы и ее опознавали в каком-нибудь морге.
Стоп, хватит! Думать только о дороге!
А по-другому и не получилось: небо, пребывая в затяжной осенней депрессии, щедро делилось с москвичами и гостями столицы своим плохим настроением, затянув все вокруг мглистой серостью и добавив в качестве бонуса снег с дождем.
Так что дорога от офиса до дома, занимавшая в обычное время не больше двадцати минут, сейчас захапала почти час.
Зато позволила Лане окончательно успокоиться и выстроить мысли в прежние четкие ряды.
Так что информацию, собранную Матвеем и Кириллом, она смогла усвоить быстро. Хотя усваивать такое разум отказывался, трусливо прячась за занавеской. Но — кто его спрашивает! Хотела — слушай.
Не сумев связаться с Шугановым по всем известным ему телефонам,
Кравцов снова попробовал дозвониться — безуспешно. Тогда он расширил круг поисков и запросил сводку по той области, в которой находилось Мошкино.
На первый взгляд и там не было ничего особенного.
Но только на первый. Пока Матвей не натолкнулся на информацию о неопознанном трупе, найденном в придорожном кювете неподалеку от города Энска. Изуродованное тело неизвестного мужчины, без документов, без денег.
Местные оперативники поначалу решили, что перед ними жертва ДТП: мужика кто-то сбил и выбросил в кювет, а заодно и карманы обшарил — не пропадать же добру!
Но потом судебно-медицинская экспертиза обнаружила на теле мужчины следы пыток, да и травмы были не характерны для ДТП. Слишком много крови…
Матвей не хотел верить, что неопознанный труп может быть Павлом Шугановым, но Энск находился совсем недалеко от злосчастного Мошкино, а Павел до сих пор не выходил на связь.
И Кравцов решил ехать.
Он узнал бывшего сослуживца, хотя сделать это было трудно. Очень трудно. Лицо Павла было страшно изуродовано, словно кто-то специально раздробил его, кисти рук отсутствовали — нет пальцев, нет и отпечатков.
Но на предплечье сохранилась татуировка — знак принадлежности к их роте. У самого Матвея была такая же. А еще — следы пыток не смогли скрыть шрам от пулевого ранения на груди бывшего спецназовца.
Это был он. Павел Шуганов.
Глава 27
— Машина исчезла, документов нет, лицо изуродовано, кисти обрублены — эти подонки сделали все, чтобы Пашка остался неопознанным, — глухо проговорил Матвей, отвернувшись к окну. — Его вообще случайно нашли в этом кювете, дальнобойщик по нужде остановился. Тело сверху присыпали разным хламом, вот-вот ляжет снег, и до весны можно не волноваться. А там — очередной полуразложившийся «подснежник». Да и сейчас — уголовное дело, конечно, завели, но вскоре тихо перевели бы в разряд «висяков». Заявления о пропаже нет, тело не опознано, мотивы установить не удается — так, бомжи что-то не поделили. И, если бы я не запросил расширенную милицейскую сводку…
Он махнул рукой и полез в карман за сигаретами:
— Кирилл, пойдем покурим.
— Вы только недолго там, — Лана изо всех сил старалась выровнять голос, но получалось плохо.
Мужчины вышли на террасу, и через минуту там зажглись два красных огонька. Глаза беды…
Ох, Надя, Надя, во что ты нас втравила!
Хотя она-то тут при чем? Кто мог предположить, что банальное дело о поиске пропавшего восемь лет назад мальчика приведет к такой страшной развязке? Вернее, завязке, потому что тот, кто надеялся оборвать концы убийством частного детектива, добился прямо противоположного результата — Матвей теперь не успокоится, пока не уничтожит сотворивших такое уродов.