Яд вожделения
Шрифт:
Царила полная тишина, солдаты смотрели невинно, а самые храбрые уже дружно начали отбрехиваться…
Аржанов неприметно осматривался. Никаких девок тут и в помине нет. Конечно, его расчет оказался верным, и солдаты помогли своим веселым подружкам улизнуть. Вот и замечательно. Ничего нет позорнее, чем наказывать женщину!
В эту минуту зоркий глаз Аржанова заметил какую-то сумятицу в дальнем углу. Покосился на Самойлова – нет, его приятель слишком увлечен «указами и регламентами». Поигрывая улыбочкой, Аржанов пошел между шеренгами драгун, весело отвечая на приветствия и дружески
Он шел и шел, как бы сам по себе, без особого дела, и улыбка его – открытая, ясная – так заморочила солдат, что никто не ждал опасности, когда Аржанов вдруг резко повернул – и одним прыжком оказался в том углу казармы, где трое или четверо драгунов кого-то волокли к задней двери, а этот кто-то упирался и нипочем не желал уходить.
– От-ставить! – негромко произнес Аржанов. – Смир-на!
Драгуны вытянулись перед ним, и Аржанов увидел среди них высокую и стройную девушку в синем помятом платье. Даже в зыбком свете факелов было видно, что ее глаза затуманены и она мало что соображает из происходящего с ней.
– Отстаньте! Спать хочу! – пробормотала она, сваливаясь на ближайшие нары, – и мгновенно лицо ее сделалось безмятежно-спокойным, как у ребенка.
– Уходили девку до смерти, а, негодники? – укоризненно присвистнул Аржанов, впрочем, негромко, ни в коем случае не желая привлекать внимания Самойлова.
– Да вы не подумайте чего дурного, господин капитан! – высунулся вперед старый аржановский знакомец Федька Рыжий. – Это… сеструха моя, вот, пришла навестить.
Ложь была столь нелепа, что не только Аржанов – стоящие вокруг драгуны зашлись от хохота. Один Федька сохранял пресерьезную личину.
Аржанов поглядел на него с удовольствием. Сколько он помнил Федьку Рыжего, тот был всегда нагло-отважен. А уж этих «сестер» вилось вокруг него – не счесть! Сам Аржанов был отнюдь не без греха, а потому не мог строго судить другого греховодника.
– Сестра? А ты ей брат? – переспросил он с нарочитой серьезностью. – По бабушке Ульяне двоюродный Яков?
– Точно так, господин капитан! – вытянулся во фрунт лихоимец Федька. – А она мне – вашей Катерины наша Арина двоюродная Прасковья!
Снова грянул хохот, да такой, что Самойлов не мог не обратить на него внимания и мигом оказался тут как тут.
– А! Девка! – завопил он возбужденно, как мальчишка. – Непотребная женка! Я так и знал… А где остальные? – Он напряженно вглядывался в углы казармы. – Сбежали, да? А эту бросили? И на том спасибо!
– Что ж, ей теперь одной отдуваться за всех? – недовольно пробурчал какой-то драгун.
– Ничего, мой милый, – пожал плечами Аржанов. – Закон как паутина: жук его прорвет, а муха завязнет. Вот она и завязла. А коли вам жалко, так зачем ее напоили?
– Да не поили мы ее, вот те крест святой! – закричали со всех сторон.
– Сказывайте! – махнул рукой Самойлов, грубо таща спящую с нар. – Эй, вставай, молодка!
Она вскочила и стала, пошатываясь, сонно, с ужасом тараща огромные серые глаза.
У Аржанова вдруг сжалось сердце. Немыслимо… немыслимо, чтоб эдакая красота жила по своим скверным похотям! Конечно, по пословице, сколько цвету ни цвесть, а бысть опадать, но все же до чего горько видеть этакое дивное создание залапанным, захватанным, измятым драгунами!
– Ты не подлой породы – с чего же так сподличалась? – пробормотал он, не сводя глаз с этого стройного стана, стянутого дорогой одеждою, с роскошной растрепанной косы, нежной кожи и пытаясь поймать убегающий, полубессмысленный взор ее темно-серых глаз.
– Позвольте слово молвить, господин капитан! – Кто-то тронул его сзади за плечо.
– Чего тебе, Федьша? – рассеянно обернулся Аржанов. – Опять про сестру заведешь байку? Или какие неудобьсказуемые подробности добавишь о том, как вы тут с ней забавлялись по-родственному? Ох, нет, избавь, знаешь… – Он с отвращением поморщился.
– Да мы, господин капитан, ее и не тронули никто, вот вам крест святой! – побожился Федька, и его голубые навыкате глаза, всегда нагло-невинные, теперь были искренни и печальны. – Она как пришла, как упала на нары – да и спала без просыпу. Мы уж думали – неживая. Не скрою, хотели тут иные взять ее насилкою, да какой в том прок, коли баба – бревно бревном? Не удовольствие, а бесчестие одно. К тому ж подружки с ней были веселые, удалые, умелые – всех нас обиходили, никого не обидели. А эта все спала и спала. Прочие женки смеялись да сказывали, что она прибрела к ним невесть откуда, пока они нашего сигнала ждали, дескать, начальства нету. Прибрела – они ее и прихватили с собой, сочтя за свою. А она, господин капитан, странная… – Федька умолк, значительно поглядев на капитана. – Я вот думаю… может, опоили ее чем да нарочно к нам привели? Скажем, в отместку?
Аржанов поглядел задумчиво. Федька не врет, он это чуял. С тех пор как в деле под Лесной прапорщик Аржанов спас жизнь рыжему новобранцу, их связывали особые отношения. В баталиях оба свято блюли девиз: «Бегать – смерти не убегать!», а потому перли очертя голову навстречу любой опасности, втихомолку приглядывая друг за другом. И ни разу ни один даже ранен не был! Виделись они теперь нечасто, однако Аржанов знал доподлинно: Федька ему не соврет. И ежели он говорит, что странную девку, которая, едва придя веселиться в казарму, повалилась спать, никто и пальцем не тронул, значит, так оно и есть.
Аржанов и сам не понимал, почему вздохнул свободнее при этой новости. Ну что ему до этой гулящей, пусть она даже и хороша так, что дух захватывает? Отчего ему так важен мало-мальский намек на то, что она здесь по нечаянности, может быть, по злому умыслу? Почему он схватился за этот намек, будто утопающий за соломинку? Неужели потому, что она слегка похожа… похожа на одну, мимолетную, которую он нашел посреди ночи, а утром потерял – по глупости, по трусости, по дурацкой осторожности – и больше уж не нашел ни ее, ни даже отдаленного подобия, хотя искал, искал, перебирая бессчетно женщин всякого чина и звания?.. А эта – правда похожа, хотя одета не как деревенская девка, а скорее как дама. Да, вот еще одно доказательство той странности, на которую намекает приметливый Федька. Всем этим «гулящим и непотребным» такое платье и во сне не приснится! И такие башмачки сафьяновые, с круто выгнутым каблучком.