Ядерный Ангел

Астахов Андрей Львович

– А коптильщики?

– Эти всех хватают. Но фермеры тоже за себя постоять могут.

Карагод сказал правду – на следующий день мы вышли к одной из таких ферм. Она напоминала укрепленный форт. Усадьба была обнесена мощным частоколом из бревен, густо оплетенным колючей проволокой и усиленным бронелистами от разобранной боевой техники, а на подступах к ферме красовались таблички типа «Чужакам не входить!», «Стреляем без предупреждения!» и «Фугасы!» Над воротами хозяева фермы устроили сторожевые вышки с пулеметами. На

одной из вышек был человек, и он устроил нам настоящий допрос. Лишь после этого нам открыли ворота.

Хозяина фермы звали Евгением. Обликом и повадками он напоминал скорее атамана какой-нибудь банды времен гражданской войны, чем фермера – здоровенный, угрюмый, обросший до самых глаз седой бородой, одетый с ног до головы в немецкую камуфлированную форму. Кроме Евгения на ферме жили его жена, четверо сыновей с семьями и несколько работников-сервов.

– Еды вам? – буркнул Евгений-Лесовик, когда Карагод объяснил кто мы такие и попросил поделиться продуктами. – А чем платить будете?

– Да у нас вроде как и нечем.

– Нечем? Тогда и еды не будет.

– А шуцманов, небось, кормишь, как гостей дорогих, – набычился Карагод.

– Коли платят, то кормлю, – ответил фермер. – Мне все едино, что шуцман, что боцман, что хрен, что редиска, лишь бы платили. Нынче весна, свои припасы почти подъели, а тут еще этих дармоедов кормить, – Евгений указал на сервов, складывавших дрова в поленницу. – Так что милости прошу со двора.

– Погоди, – я вытащил из споррана немецкий выкидной нож, который взял у Веника, прибавил неисправный обрез и последнюю оставшуюся у меня пачку сигарет. – Что за это дашь?

– За это? – Фермер взял обрез, подергал затвором, потом повертел в руках нож. – Картошки дам полведра и полосу сала.

– Надеюсь, не человеческого?

– Не, мы говорящую поросятину не едим, – фермер оскалил в улыбке крепкие и острые желтые зубы. – У нас хрюкающая есть. Будем меняться?

– Будем, нам еда нужна.

– Эй, постой, прибавь еще что-нибудь! – потребовал Карагод. – Полведра картошки за винтарь – это грабеж.

– Винтарь этот еще ремонтировать надо. Так что не гоношись. Все по справедливости. Можете малость отдохнуть на дворе и воды из кадки взять, – разрешил фермер. – Только ради девки вашей позволяю. Но помните, начнете шуметь, мы вас быстро стреножим.

Он забрал мои вещи и ушел в дом. Карагод выругался, с негодованием посмотрел на меня – он, видимо, планировал каким-то способом раскрутить нашего хозяина на более выгодный для нас бартер. Я между тем наблюдал за сервами. Их было четверо, трое мужчин и женщина. Худые, почти дистрофики, с серыми равнодушными лицами, одетые в лохмотья и грубые кожухи из овечьих шкур. Двое из сервов были определенно европейцы, а вот старший из мужчин и женщина показались мне похожими на азиатов, оба темноволосые и смуглые. Я решился, подошел к ним и заговорил.

– Кто такие? –

спросил я мужчину с азиатской внешностью.

Он промычал что-то, в глазах его был страх.

– Язык нет, – ответила женщина и провела несколько раз ладонью перед своим лицом. – Язык отрезать.

– У него отрезан язык? – уточнил я.

– Да. Он поспорить, хозяин язык с ножиком отрезать.

– Какой хозяин? Евгений?

– Нет, другая, – женщина махнула рукой куда-то вдаль. – Раис Евгений хороший. Бить нет, обижать нет, мало-мало ругать. – Тут женщина на меня как-то странно посмотрела. – Раис хочет серв покупать?

– А то, что хочешь, чтобы тебя купили?

– Фейруз все равно, – сказала женщина с той обреченностью, которая бывает только у совершенно отчаявшихся людей. – Фейруз служить любой хозяин.

– Что, пытался установить человеческий контакт? – спросил Тога, когда я вернулся под навес во дворе, где устроились мои друзья.

– Просто поговорил. Вон тех чернявых сервов видишь? Похоже, они – новый этап гастарбайтерства в России.

– Не стоит говорить с сервами, – посоветовал Карагод, – хозяину вряд ли это понравится.

– По-твоему, это нормально?

– Они живут в безопасности, и у них есть еда. Многим в этом мире больше ничего от жизни не надо.

– Эх, Авраама Линкольна на вас нет! – вздохнул я.

Из дома вышли две молодые женщины, видимо, жены сыновей хозяина: одна несла крынку, вторая – большое блюдо с печеной в золе картошкой. Угощение предназначалось нам: видимо, фермер Евгений все же соблюдал законы гостеприимства. В крынке оказалось сильно разбавленное водой топленое козье молоко, а картошка была сладковатой, видимо, мороженой, но и эта скудная еда была кстати. Тога, перед тем как есть, проверил еду дозиметром.

– Хорошая ферма, – сказал Карагод, прожевав картофелину. – Козы есть, свиньи, куры. Думаю, шуцманы тут частые гости.

– Как ты думаешь, хозяин на нас не донесет?

– Может донести. Поэтому оставаться здесь нельзя. Поедим, и дальше пойдем.

– У вас тут вообще кому-нибудь доверять можно? – возмутился Тога.

– Никому. Все люди грешники. И всем своя шкура дороже чужой.

– Это я уже понял, – сказал я, продолжая следить за работающими сервами.

Фермер появился через пару минут с холщовым мешком и салом в руке. Мы забрали вымененные продукты, и Карагод заявил, что нам пора.

– Скатертью дорога! – напутствовал нас фермер. – Будет товар на обмен, заходите, а попусту не надоедайте.

– Очень любезный господин, – сказал я, когда мы вышли из ворот. – И так везде, Карагод?

– Этот еще добрый попался. Покормил даже. Бывают и такие, что гостей картечью или очередью из пулемета встречают. Стреляют, а потом разбираются, кто и зачем приходил. Ладно, хватит о пустом. Мы почти на месте. Завтра к утру выйдем к нашим.