Ядовитый плющ (Сборник)
Шрифт:
«По счастью,— было написано в газете,— адвокат потерпевшего услышал об этом деле. Он произвел расследование, обнаружил обман и известил об этом полицию».
История была банальной, и только потому ее поместили на первой странице, что личность Эдвины Баннистер оказалась необычной. Дочь миллионера из Коннектикута была в девятнадцатилетнем возрасте вышвырнута за дверь. Отец сказал ей, что никогда больше не захочет ее видеть и что она не получит ни гроша из его состояния. По какой причине — в статье ничего не говорилось.
В других статьях рассматривалось то же дело,^только на разных стадиях его развития: арест, судебный процесс и тому подобное. Я поднял голову: мисс Баннистер стояла около меня и протягивала стакан.
— Спасибо,— машинально сказал я и взял его.
Она закончила эту историю бесцветным голосом:
— В последний момент у моего отца заговорила совесть... Он разорвал свое завещание и все оставил мне. Конечно, он не был миллионером. Газеты всегда все преувеличивают. Его состояние заключалось в двухстах пятидесяти тысячах долларов.
Я выпил глоток скотча, который согрел мой желудок и укрепил надежду дотянуть до утра.
— Я поехала в Калифорнию,— продолжала мисс Баннистер,— и просидела восемнадцать месяцев в тюрьме. Когда меня освободили, я узнала, что мой отец умер шесть месяцев назад и что я стала единственной наследницей. Я все продала и устроилась здесь. Моим единственным желанием было забыть прошлое, а также чтобы все забыли о нем... Мне пришла в голову мысль организовать подобного рода колледж. У меня было достаточно денег, и я знала, что смогу быть на высоте в этом деле. Более того, это было прекрасным прикрытием. Кто бы мог вообразить, что директор подобного заведения, закрытого и респектабельного, была воровкой и сидела в тюрьме! — Она засмеялась безрадостным смехом.— Год тому назад должность преподавателя иностранных языков стала свободной. Дикей был подходящей кандидатурой: у него были хорошие рекомендации, и я его наняла. Я не знала, что он работал в Балтиморе как раз в то время, когда газеты так много писали обо мне.
Он показал вам вырезки из газет и угрожал рассказать всем об этом, если вы не будете платить ему?
— Совершенно точно.
— И вы согласились?
— Как я могла поступить иначе? Тридцать тысяч долларов за это время. И я продолжала бы платить, если бы не случилась эта трагедия. Он мог разрушить не только мое социальное положение, не только мой колледж, но и мое будущее с чело-зеком, которого я люблю: с Эдвардом.
Почему вы мне показали эти вырезки из газет?
— Потому, что идти дальше некуда... Я не могу допустить, чтобы Эдварда обвинили в этом преступлении.., Мне наплевать на то, что со мной случится, но я не хочу, чтобы с ним произошло что-нибудь.
Я закурил сигарету.
— Не увлекайтесь. Вы безусловно доказали, что Дикей шантажист, но ведь это еще не доказывает, что он убийца?
С той поры, когда он понял, что я ни в чем не посмею ему отказать,— продолжала она с горячностью,— он изменился во всех отношениях. Я знала, что он назначал свидания ученицам, и иногда небезуспешно. Когда я говорила, чтобы он перестал это делать, Дикей смеялся мне в лицо. Я не могла вышвырнуть его за дверь...
Она наклонилась вперед с напряженным лицом.
— Вы узнаете о причине, побудившей его убить этих двух девочек. Вы найдете, лейтенант, я в этом уверена. Это гений в некотором отношении, гнусный гений!.. Этот вид, который он принимает! Он может представиться таким робким, а под своей робкой наружностью он скрывает нечеловеческую жестокость!
— Я рассмотрю это... А относительно шантажа вы решитесь свидетельствовать перед судом?
Она закусила губу, потом решилась.
— Да. Я буду свидетельствовать против него.
— О’кей! Я скажу ему об этом.
Выйдя из кабинета, я увидел Полника и Слада, которые ожидали меня.
— Лейтенант,— сказал совершенно озабоченный Полник,— что же происходит?.. Вы сказали им всем, что Пиерса везут в комиссариат и все закончено, а я узнал от Слада, что Пиерс сидит в котельной вместе с двумя другими. Но фактически... Может быть, уголовная бригада переместилась в котельную?
— Если я попытаюсь объяснить, то мне покажется все это таким же идиотизмом, как и вам. Итак, никаких объяснений. Попытайтесь лучше найти кухню, это нетрудно, должно быть, и приготовьте немного кофе. Я присоединюсь к вам минут через двадцать... Идет?
— Идет, лейтенант,— удовлетворенно ответил Полник.
Я прошел в жилой корпус и постучал в дверь к Дикею. Сперва послышались крадущиеся шаги, потом неуверенный голос профессора иностранных языков:
— Кто там?
— Виллер. Откройте, мне нужно поговорить с вами.
— Уже очень поздно, лейтенант. Я—
— Откройте! Или я взломаю дверь!
Ключ повернулся в замке, и дверь открылась.
Мисс Томплинсон стояла позади него, красная как вишня.
— Аугустус был так потрясен,— сказала она,— и я зашла к нему, чтобы немного поговорить. Он запер дверь на ключ, потому что мы не хотим дать повод... э-э, для неприятных предположений, понимаете?
Она еще более покраснела и, проскользнув мимо меня, помчалась по коридору. Дикей смотрел на меня, все время моргая.
— Что такое, лейтенант?
— Я только что беседовал с мисс Баннистер,— сказал я, входя в комнату и закрывая дверь.— Я говорю «беседовал», а подразумеваю, что говорила в основном она.
— Да? И на мой счет?
— Вот именно.
— Не знаю, какой интерес я могу представлять для вас и для мисс Баннистер также. Для нее —за пределами моей работы в колледже, конечно.
— Шантаж наказывается сроком от одного года до семи лет. Даже один год — это большой срок за решеткой.
— Боюсь, что не понимаю вас, лейтенант.
— А я полагаю, что вы прекрасно все понимаете. Я говорю о достойном сожаления эпизоде из жизни мисс Баннистер, на котором вы спекулировали. Я говорю, если вы хотите точнее, о тех деньгах, которые вы вытянули из нее. Надеюсь, что теперь ясно?
Он удивленно покачал головой.
— Я ровно ничего не понимаю, лейтенант. Для меня это просто греческий язык.