Ягайло - князь Литовский
Шрифт:
— Вперед! — Приказал остерродский комтур.
Гремящая железом конная лава стремительно понеслась к пробуждающемуся городу. На подходе к подъемному мосту немцы перестраивались в колонну по двое, но, едва проникнув за городские ворота, вновь рассыпались по трокским улочкам. Навстречу им выбегали полуодетые воины Скиргайлы, но рыцари сметали их с пути, почти не останавливаясь в своем жутком беге. Большинство же литовцев даже не помышляло о защите Трок, уцелеть и убежать из этого ада — было единственным их желанием.
Спустя час к стоявшим на площади Витовту, остерродскому комтуру и Энгельгардту фон Ротенштейну привели десятка три пленных литовцев. Угрюмые, хмурые лица по-разному смотрели на начальников объединенных сил: молодые литовцы с надеждой и мольбой, бывалые воины знали, что от немцев напрасно ждать милости, и глаза их горели огнем ненависти.
— Где Скиргайло? — Спросил Витовт недавних защитников Трок.
— Наш князь сбежал, едва вы ворвались в город. — Ответил молодой воин в первом ряду пленных.
— Хороший же был у вас воевода — ничего не скажешь. — Презрительно усмехнулся потомок Кейстута.
— Что будем делать с пленными? — Тихо подал голос Энгельгардт фон Ротенштейн. — Покончим с ними, как обычно?
Витовт вздрогнул от последних слов родственника великого магистра.
— Нет, Энгельгардт, отпустим их на все четыре стороны. — Принял решение комтур Остерроды.
— Поступайте, как знаете, — махнул рукой Ротенштейн. — Только я не советовал бы давать свободу врагам-язычникам. Вы посмотрите на их лица, перекошенные от злобы, бессилия и ненависти…
Но его уже никто не слушал.
— Идите по домам, вы свободны! — Произнес Витовт.
Литовцы некоторое время продолжали стоять на месте, не веря в свою вновь обретенную свободу. Наконец до них дошел смысл слов Витовта, и пленники потянулись прочь с площади. У городских ворот их остановили крестоносцы, и литовцы подумали, что над ними опять жестоко пошутили, пообещав свободу.
— Пропустить! — Крикнул по-немецки Куно фон Либштейн.
Покинув город, пленники продолжали опасливо озираться назад, вероятно ожидая, что вдогонку им, с минуты на минуту, помчатся тяжелые кони крестоносцев. Но, как ни странно, никто их не догонял.
Литовцы беспрепятственно достигли спасительного леса и только тогда перевели дыхание: в лесу им сам леший не страшен.
После штурма
Однажды Витовт и Куно фон Либштейн сидели за ужином и вели беседу относительно направления дальнейшего похода. Вдруг они услышали громкие крики, доносившиеся со стороны Восточных ворот.
— Пойдем, глянем, что они не поделили. — Предложил комтур.
От того, что они увидели, у обоих военачальников волосы встали дыбом. На площадке перед воротами происходило настоящее побоище между немецкими рыцарями и воинами Витовта. Человек сорок с обеих сторон дрались не на жизнь, а на смерть, и число дерущихся с каждым мгновением увеличивалось. Даже четыре мазовецких шляхтича приняли деятельное участие в потасовке, причем трое из них приняли сторону литовцев, один же сражался за немцев. Безучастными наблюдателями оставались лишь западные гости Ордена.
— Назад! Назад! — Закричали Витовт и Куно фон Либштейн.
Им принялись помогать комтуры, рыцари и литовские бояре. Бегущих к месту побоища удалось остановить, большего труда составило растащить уже вступивших в драку. Наконец и их развели в противоположные стороны. На месте побоища остались лежать лишь те, кому уже не суждено подняться. Среди них было семь немецких кнехтов и двенадцать литовцев, еще больше было израненных и покалеченных. Некоторые из них, обессилевшие и истекавшие кровью, лежали, корчась прямо на мостовой, другие стояли в стороне, зажимая ладонями кровоточащие раны.
— Начальников стражи Восточных ворот ко мне. — Приказал остерродский комтур.
Для охраны важнейших мест города выделялось по два отряда: один из литовцев, другой немецкий. Соответственно к комтуру подошло два человека.
— Фридрих, расскажи, как началась свалка у твоих ворот. — Обратился Либштейн к начальнику немецкой стражи.
— Наши стояли на посту. Подошло несколько пьяных литовцев, и один из них, ни с того ни с сего, обозвал нас свиньями. Брат Иоганн не выдержал и ударил наглеца в зубы. Тот отлетел в сторону, но быстро поднялся и вонзил нож в горло несчастного Иоганна. Братья бросились на литовца, так и началась вся эта бойня.
— Как же ты не остановил Иоганна, не предотвратил кровопролития? — Спросил Куно фон Либштейн.
— Прости, комтур, но все произошло очень быстро. — Оправдывался Фридрих. — Я и глазом моргнуть не успел, как брат Иоганн упал с ножом в горле.
— Хорошо. Иди на свой пост.
— Мингайло, расскажи, как все было. — Обратился Витовт к своему начальнику стражи.
— Все произошло, князь, в мгновенье ока. Подошел литовец, сказал какое-то слово по-немецки, немец ударил его кулаком, литовец обратно ножом. Все, что было потом, отдаленно напоминало снежный ком, скатывающийся с горы.
— Иди к воротам, Мингайло. — Приказал Витовт, когда стражник кончил говорить.
На площади остался лишь Витовт и остерродский комтур. Оба уже довольно продолжительное время после ухода стражников хранили молчание, размышляя над случившимся. Оба понимали, что надо что-то предпринять, иначе придет конец их планам.
— Что будем делать, Витовт? — Подал голос Либштейн.
— Не знаю, Куно, — пожал плечами Витовт. — Может, для начала, наказать участников побоища и начальников стражи ворот.
— Не стоит, Витовт. — Отрицательно покачал головой комтур. — Во-первых, зачинщики драки уже мертвы, и, следовательно, наказаны без нас. Во-вторых, наказание вызовет еще большее недовольство, как немцев, так и литовцев. Пойдем-ка лучше спать, князь, может утром что-нибудь путное придет нам в голову.
Утром Куно фон Либштейн вновь проснулся от криков и лязга доспехов.
— Проклятье! — Вскричал комтур. — Что они еще надумали?!
На крик его никто не отозвался.