Йагиня. Тайный Дар
Шрифт:
Я изумленно опустила взгляд ниже и обнаружила – какой стыд! – проклятый чародей прибавил мне пару размеров в груди и несколько в талии и бедрах.
– Сударыня Хессения, успокойтесь! Так нужно для дела! Покинем Штольград и вернем все на свои места.
– Как вы прикажете мне платье в дорогу покупать? Это же только личина! Продавец сразу заподозрит неладное, когда у него мои размеры на глаз и на измерительной тесьме не совпадут!
– Хм… – видно, что об этом он не подумал, – Ладно, тогда вашу личину подправим как раз перед походом в лавку, и сразу после нее, пусть большинство думает, что чародея видели в Штольграде с некой рыжей, пышнотелой девицей.
Вот оно значит, какие ему нравятся! А еще про красоту эдельвейса плел. Нахал!
В гостинице нас ждал сюрприз. Точнее не нас, а чародея. Я осталась в небольшой кофейне через дорогу, безапелляционно заявив, что в нумер гостиницы к мужчине никогда и ни за что не поднимусь, и плевать я хотела на все его обещания бабулям. Я им тоже много чего обещала, если что. Честь свою блюсти и о доброй репутации заботиться. И что, что на мне личина?! Сама-то я знаю, что это я, и не надо так на меня смотреть!
Не дожидаясь очередных возражений Дарнийского оборотня, с милой улыбкой опрокинула ему на брюки чашку горячего, ароматного кофею, и на прощанье помахала ручкой, мол, буду ждать.
Попросила еще кофею и шоколадного торта, и эклеров, и корзиночек, и творожный пирог с маком в дорогу завернуть. Хозяин разулыбался, еще бы, подумал небось, что пышнотелая рыжая девица сама все это богатство схомячить изволит. И ведь не ошибся. То есть ошибся, конечно, но только я почти все коловертышу скормила. Он сидел на соседнем стуле, для всех остальных невидимый. Я его спиной прикрывала – ну чтобы не казалось со стороны, что кулинарные изыски сами собой исчезают в воздухе. Со мной коловертыш по-прежнему разговаривал сквозь зубы, чародея вообще игнорировал, но угощение принимал не без удовольствия. И на том спасибо.
Так вот, сюрприз. В общем, не зря чародей настоял, чтобы внешность мне кардинальным образом изменить. Потому как на репутации молодого человека променад в компании посторонней девушки, не невесты, никак не отразится, к тому же чародеям больше позволено, чем обычным людям, а вот для барышни – позорное клеймо на репутации.
Но дело даже не в этом.
Женка главы-то, как оказалось, с песиглавцем каким-то все ж таки сбежала! По крайней мере, видели ее на выходе из города вместе с ним, а означать это могло только одно.
Эх, Малена, Малена! Не послушалась меня, точнее бабулю Стефу! Бросила сынишку от нелюбимого мужа, сбежала к вольной жизни…
Глава, говорят, от такого известия разумом помутился – он же только приехал, разыскал для женки любой крем тот самый, который просила, да еще гостинцев понавез…
Не успел до дому доехать, как уже почувствовал на себе массу сочувствующих, и при этом очень хитрых и любопытных взглядов.
А как домой зашел – обомлел.
Вся прислуга на коленях стоит, умоляют пощадить, помиловать. Мужик, грешным делом, подумал, что с женкой или сынишкой худое что приключилось. А когда разобрался, что оба живы-здоровы, только вот ее уже сутки как дома нету, некоторое облегчение даже испытал. А потом осел – хорошо догадались стул пододвинуть, и с тех пор ни на что больше не реагирует. Смотрит в одну точку, и молчит…
Все это сударь Лиодор рассказывал мне по пути к дому главы. Едва лишь услышав, что с мужиком беда приключилась, тут же вытащила чародея из-за столика, куда он вернулся со своим багажом, и потащила к выходу.
Облопавшийся коловертыш злобно сверкнул на меня глазами, ведь один крохотный эклер остался недоеденным, а я быстро расстегнула саквояж чародея, бесенок проворно в него запрыгнул, а я сунула туда ему пирожное. И те маковые пироги, что с собой завернули нам, заодно.
Про выражение лица наследного герцога рассказывать лучше не буду: он оказался возмущен моей наглостью сверх всякой меры, но я настояла на том, что об этом мы позже поговорим, а сейчас главное – главу спасти. По всему видать, хороший мужик, а симптомы у его внезапно случившегося заболевания весьма тревожные. Сомневаюсь я что-то, что это помешательство. Что поделаешь – дар волшбы жизни так просто мимо недужного пройти не позволит.
***
Все оказалось точь-в-точь, как рассказывали люди, и как передал мне чародей. К слову, ему бы тоже личина не помешала, потому как кто давеча целую роту песиглавцев с собой в Штольград привел? То-то и оно. В лицо княжескому чародею сказать никто ничего не посмеет, а вот оставаться сейчас здесь нежелательно. Не посмотрят, что боевик, а какую-нибудь подлянку устроить попытаются. Чтоб неповадно было сюда песиглавцев ротами водить, да честных женок с дома сманивать. Правда, к женке главы этот эпитет не подходил, ну так и не знал никто про прошлый ее позор. А пожалуй, и к лучшему.
Не обращая внимания на возмущенный взгляд лакея, или кто он там главе-то – мужик этот в ливрее, на охи, ахи и шепот горничных за спиной, сударь Лиодор решительно направился в покои, где находится глава. Я скромно следую за ним. Так договорились: он опытный княжеский чародей и пришел попробовать спасти главу, а я так, прогуляться вышла.
– Моя помощница, – высокомерно бросил чародей лакею, даже не глядя на него, проходя мимо. Сейчас он ведет себя как истинный наследник герцогства. И такая уверенность на лице, что не пропустить нас слуги не посмели. Сударь Лиодор не услышал ехидного бабского шепота за спиной:
– Понятно, какая она помощница, чему помогает, – оглянулась и уставилась прямо в глаза все еще красивой бабе средних лет со слегка оплывшей талией.
– Еще одно слово, и попрошу чародея навеки лысой сделать!
Ужас на лице нахалки и ее стремительно уносящиеся шаги, переходящие в легкую трусцу, были мне наградой.
Унижения переносить я не намерена.
Глава сидит на кушетке в своих покоях, рядом с окном, и луч жаркого солнца падающий на правую сторону лица, вызывает у него испарину. Однако мужчина не шевелится, смотрит прямо перед собой, и совершенно не реагирует на очевидно мешающий ему свет.
В наступившей тишине отчетливо слышно, как стекающие капли пота мерно стучат о половицы. Чародей недобро покосился на слуг, а потом приказал всем выйти из комнаты. Вышли все, кроме городского доктора, который тоже здесь обитался, но, похоже, больше мешал, чем помогал.
Пришлось мне вмешаться – ведь видела же, что доктора не больной задержал в комнате, а мои бедра. Точнее, не совсем мои, а те, которыми чародей наградил. Я церемониться не стала – все равно здесь все свои, а глава никому не расскажет, и усадила городского целителя на креслице в дальний угол, предварительно оглушив стазисом. Сударь Лиодор присвистнул, а я пожала плечами. Мол, и что? Если я целительница, так что мне его липкое внимание терпеть? Нужен он здесь больно.