Яков Богомолов
Шрифт:
Б о г о м о л о в. Нет. Не верю...
О л ь г а. Да.
Б о г о м о л о в. Здесь?
О л ь г а. Это всё равно...
Б о г о м о л о в. Наверное - не здесь...
О л ь г а. Почему?
Б о г о м о л о в. Ну - с кем же здесь? (Ходит, опустя голову.)
О л ь г а. Что ты молчишь?
(Богомолов взглянул на неё молча.)
О л ь г а. Говори же...
Б о г о м о л о в (тихо). Что же я скажу тебе, друг мой, что? Я не знаю, что сказать.
О л ь г а. Разве
Б о г о м о л о в (пож[имая] плеч[ами]). Ты хочешь, чтоб я кричал? (Трёт лоб.) Как, должно быть, это неудобно и противно - отдаваться двоим... наверное, один из них возбуждает брезгливость...
О л ь г а (почти кричит). Что ты говоришь?
Б о г о м о л о в. Тебе неприятно? Извини... с тобой я привык говорить обо всём, что думаю. И вот, неожиданно, я вспомнил жалобы проституток.
О л ь г а (вскочив). Противный головастик, у тебя нет души, у тебя только мозг, бессердечное насекомое...
Б о г о м о л о в. Что ты? Друг мой, - что ты...
О л ь г а. Уйди прочь!
Б о г о м о л о в. Неужели ты думаешь, что я хотел оскорбить тебя? Пойми, что это невозможно. Я столько пережил с тобой хорошего, я так благодарен тебе за это, и - ведь я тебя люблю! За что ты сердишься? (С улыбкой.) Это я должен сердиться, - ведь ты изменила мне, если это не выдумка!
О л ь г а. Нет! Это правда! (В отчаянии.) Боже мой, я ничего не понимаю!
Б о г о м о л о в. Ну, хорошо, это правда, ты изменила мне, коварная женщина.
О л ь г а. Как ты можешь шутить, как ты смеешь?
Б о г о м о л о в. Успокойся, Ольга, не кричи... В чём дело?
О л ь г а. Но - разве это не оскорбляет тебя?
Б о г о м о л о в. Не будем говорить обо мне... (Под[ошёл], положил руку на плечо ей.) Ольга, - ведь это не серьёзно, да? Ведь если бы ты полюбила кого-то... ты вела бы себя иначе? не так ли? Забудем же об этом, Ольга, если это ошибка...
О л ь г а. А если это моя месть тебе?
Б о г о м о л о в. За что?
О л ь г а. За то, что ты далеко от меня...
Б о г о м о л о в. И ты решила уйти ещё дальше? Нет, - я думаю - это не так. Я ведь знаю - ты меня любишь, я это чувствую.
О л ь г а. Как трудно с тобой! Ты точно издеваешься.
Б о г о м о л о в. Ольга, я понимаю, что быть красивой женщиной - это иногда большое несчастие. Она - сокровище, отовсюду к ней тянутся завистливые, жадные и часто грязные руки, все хотят обладать ею... я понимаю, как легко потерять себя в этой ядовитой атмосфере вожделений.
О л ь г а (в тоске). Кто говорит со мной? Человек, имеющий право любить меня, умная книга или какая-то непонятная мне идея? Я с ума сойду!
Б о г о м о л о в. Послушай же, дитя моё! Ведь я не виню тебя ни в чём...
О л
Б о г о м о л о в. Не будем говорить глупостей... Ты ошибаешься, думая, что я не страдаю. Нет, по-своему - я оскорблён, - не тобой, а пошлостью события, прости меня - случилось пошлое. Это не страшно, но мучительно, именно потому, что пошло...
О л ь г а. О, боже мой...
Б о г о м о л о в. Ты знаешь - я люблю любить, люблю самое чувство любви и умею любоваться им, - ты это знаешь. Помнишь?
О л ь г а. Да. Это было...
Б о г о м о л о в. Это всегда со мной. На всю жизнь женщина - ты останешься для меня владычицей мира, существом, от которого все племена и народы, силой, побеждающей смерть и уничтожение. Тебя ради возникло на земле всё прекрасное, от тебя вся поэзия жизни, всё для тебя - преступления и подвиги, - всё! Любовью к тебе насыщена жизнь, и пусть теперь формы любви несовершенны, грубы, но - настанет время, когда это лучшее чувство наше насытится религиозным сознанием и мы будем любить, обожая друг друга...
О л ь г а (сквозь зубы). Проклятый сказочник...
Б о г о м о л о в. Если на земле возможно счастье, оно настанет тогда, когда мы поймём величие женщины.
О л ь г а. Живёт в тебе какой-то тихий дьявол... Я не знаю - можно верить твоим словам?
Б о г о м о л о в. Надо верить, Ольга! Из всех иллюзий жизни вера самая лучшая.
О л ь г а. Всегда, за всем, что ты говоришь, я чувствую глубоко скрытую иронию. Во что ты веришь?
Б о г о м о л о в. В тебя. Верь и ты в своё назначение - одарять мир любовью, лаской, счастьем... Что есть лучше этого? Что?
О л ь г а. Я не знаю.
Б о г о м о л о в. Мы все очень бедные люди, друг мой, и нам необходимо делиться друг с другом всем, что мы имеем... (Обнимает её.) Ну, ты успокоилась немножко?
О л ь г а. Да. Ты заговорил меня... Ты точно с ребёнком говоришь со мной.
Б о г о м о л о в. Я тебя люблю...
О л ь г а. Я чувствую, что тебе жалко меня... О, господи! Где же любовь?
Б о г о м о л о в. Перестань!
О л ь г а. Почему, почему ты не спросишь, зачем я сделала это?
Б о г о м о л о в. Если хочешь - скажи.
О л ь г а. А тебе - безразлично?
Б о г о м о л о в. Не могу же я просить тебя - покайся!
О л ь г а. Если б ты любил...
Б о г о м о л о в. Ну, хорошо, - я сам стану рассказывать о тебе. Ты хотела попробовать, не разбудит ли любовник страсть мужа, да?
О л ь г а. Если бы так?
Б о г о м о л о в. Ну, - тогда это поступок отчаяния, который вызван моей небрежностью к тебе.
О л ь г а. Знаешь - ты... тебя все считают наивным человеком...