Якутия
Шрифт:
– Вы получите все, что нужно у моего секретаря, - хмуро сказал Дробаха и отвернулся.
Большая слеза протекла по щеке Жукаускаса, словно знак проникновенной горечи, укора и надежды; он медленно поднялся, поправляя пиджак и печально улыбаясь, как разочаровавшийся в истине мудрец, повернулся и ушел из комнаты, бросив последний странно-восторженный взгляд, похожий на молчаливое признание в любви, или на внезапное уверование в Бога. Он прошел через зал, в котором сидели члены ЛДРПЯ, занимающиеся своим делом, вышел на улицу, где рос тальник и было небо. распростертое над Якутией, и остановился, потря-сенно посмотрев на лежащий рядом
Заелдыз третий
Путь начинается, когда существо, готовое к озарению, творит свой первый мир и вступает в реку, впадающую в море, которое есть суть земли и дух.
Может быть, просто существует Бог, и все море с рекой и кораблем есть Он, или проявление Его, а, может быть, это Якутия.
Природа была случайным явлением в абсолютной стране свободы и благости; путь вел сквозь мгновения и развлечения, притаившиеся в каждом речном атоме осуществленной возможности великого творчества; и так происходила битва за высшую жизнь и любовь, и так продолжалась история.
Когда дерево растет на берегу, а раковина лежит на морском дне, день сияет теплом и тайной, словно волшебный лес, а ночь трепещет огоньками загадочных гор, как милость.
Орел, догадывающийся об истине, не расправляет крыльев, летя ввысь; человек, не знающий своего высшего лика, свободен от него и властен над всем.
Река Лена заключала в себе льды, травы, мхи и коряги; море Лаптевых омывало почвы, льды, растения и корпуса кораблей.
Народ незаметен для того, кто слит с водой, как прекрасный несуществующий царь; сила людей находится в их нелюдимости, а правды нет.
Птицы летают над Леной и садятся на ее скалы; будущее разверзается над Якутией, словно бредовое пророчество.
Горний эфир хранит тайны настоящего корабля, плывущего среди огромной глубокой глади; и свет сфер озаряет две белых палубы чудесной баржи, устремленной к началу миров; и если какое-то лицо возникает над лесом, полем, травой и горой, то это, без сомнения, священный лик.
Тот, кто существует второй раз внутри описываемого момента нынешнего мира, имеет имя, состоящее из звуков, и его имя звучит <Жукаускас>, и оно похоже на все. Софрон Жукаускас снова, но без Головко, плыл на этом корабле по Лене на Север!.. Он опять пил <Анапу>, опять сидел в каюте, опять смотрел вдаль, опять видел сны!.. Все происходило почти точно так же, только не было Абрама и того счастья, что тогда, и Софрон плакал украдкой, и думал, что вид моря утешит его!.. Как было грустно ходить здесь по палубе, узнавать те самые запахи и переходы и вспоминать Кюсюр, блистательный Мирный, мерзкий Чульман, Нерюнгри, ужасную дорогу перед Алданом, да и Алдан!.. Неужели, все это было зря, просто так, не к чему?.. Неужели, это ничего не значило?..
Жукаускас плыл посреди Якутии на корабле, и стоял сейчас
– Вы все плывете?
– Да! Плыву!
– Партия?
– Партия.
– Победа?
– Цель.
– ЛРДПЯ?
– Заелдыз!
– Якутия?
– Якутия.
– Смысл?
– Я.
– Существование?
– Просто так.
– Вам не надоело все это? Это же бессмысленно; никому не нужно; вы уже плыли; вы были вдвоем; того уже нет; Якутии нет; Коми есть; вы ничего не добились; стало хуже; я так и плаваю; что-то меняется; все то же самое; я разочарован; займитесь чем-нибудь приятным; над вами издеваются; вся ваша история просто глупа; это маразм.
– Да нет же! Я счастлив! Для меня это и есть все! Якутия - моя любимая! Путь - моя радость! Задача должна быть выполнена! Страна должна возникнуть, как весь мир! Я осуществлю свою цель! Я найду то, что мне поручили! Мы сделаем, во что бы то ни стало, несмотря ни на что, вопреки всему! Вы - настоящий друг и капитан! Скоро я увижу море!
Илья погладил щеку Софрона, растроганно чмокнул губами и сказал:
– Жаль мне вас. Опять здесь, опять неизвестно зачем. Давайте поговорим о любви? Жукаускас всхлипнул, высвободился из капитанских объятий и отхлебнул <Анапы>.
– Нету любви, обман все, ложь.
– Да как же это?..
– поразился Илья, пододвигаясь к Жукаускасу.
– Так. Я верил, мечтал, любил, а оказалось, все - чушь, ерунда, дребедень. Но у меня осталось мое дело; у меня осталось все!! Этого не отнять; славу и приключения не присвоить!
– Вам в Быков мыс, в Тикси?
– хмуро спросил Илья.
– Да! Вы переименовали корабль, как я вам указал?
– А как же, - усмехнулся капитан.
– Он теперь называется <Коми>.
– Как это?..
– Сами разбирайтесь со своим начальством! Мне они не указка, а вы - тем более. Завтра их вообще не будет; я делаю то, что хочу. Мне плевать. Скажи спасибо, что я тебя вообще везу, понял?!
– Ладно, капитанчик...
– злобно пробормотал Жукаускас.
– Чего ты там вякаешь?!!
– взвился капитан, вставая в угрожающую позу.
– Сейчас за борт полетишь!
– Да я ничего...
– испуганно проговорил Софрон, задрожав.
– Я так...
– Смотри!
– рявкнул капитан и улыбнулся.
Софрон миролюбиво сложил руки перед грудью, капитан ударил его ладонью по животу и ушел.
Они плыли дальше в безграничном царстве священной воды, величественной, словно космос.
Ни звери, ни ангелы не встречались на их северной дороге, обращенной к высшей точке Земли.
Софрон помнил, как он сел на этот корабль, сказав: <заелдыз>, и он пил чай в столовой корабля, наслаждаясь его сладостью, словно приобщению к вершинам веры. Чайки летали повсюду, как белые призраки конца одного из миров.