Ямайский флибустьер

Губарев Виктор Кимович

Хозяин «Утробы кита» открыл, было, рот, собираясь ответить, но его опередил один из посетителей.

— Поглядите, кого к нам занесло! — воскликнул он, обращаясь к собутыльникам. — Неужто это Кайман? Меня сейчас стошнит от его придуристого вида!

Стены трактира содрогнулись от издевательского хохота, с потолка посыпалась штукатурка.

— Кто там тявкает? — зарычал Пэрри, багровея. — Встань, ублюдок! Я хочу тебя видеть!

Из-за стола, стоявшего в дальнем углу зала, неторопливо поднялся Ян Кун.

— Что ж, — небрежно сказал он, — посмотри в последний раз.

— Это Буйвол! — воскликнул Джо Фентон, приятель Каймана.

Капитан «Морской чайки» вздрогнул и судорожным движением извлек из ножен саблю. Его люди, толпившиеся у него за спиной, также обнажили свои клинки.

— Отлично

придумано! — рассмеялся Кун. — Мы тут с ребятами как раз ломали головы над тем, чем бы еще развлечься.

Рыжая Борода, Пузатый Якоб, Том-Гром и другие головорезы из команды Рока Бразильца — всего числом около дюжины — повскакивали со своих мест и, опрокидывая лавки, устремились на людей Каймана Пэрри. Послышался звон металла, грянул пистолетный выстрел, и кто-то дико завизжал. Потом откуда-то из толпы дерущихся донесся зычный голос Буйвола — этот геркулес обкладывал команду «Морской чайки» в таких цветистых выражениях, каких на Ямайке наверняка не слышали со времен кораблекрушения Христофора Колумба.

Итогом молодецкой схватки было трое убитых из команды Пэрри и двое — из команды Бразильца. Сам капитан «Морской чайки» получил восемь ранений и именно по этой причине не смог явиться в таверну Уильяма Коллинза.

На следующий день, почувствовав себя несколько лучше, он вспомнил о том, что обещал хозяину «Услады холостяка»; один из его матлотовбыл тут же послан к Коллинзу, дабы поведать ему о неприятности, случившейся в «Утробе кита».

— Та-ак, — промолвил ростовщик, внимательно выслушав курьера Каймана Пэрри. — Кое-что начинает проясняться. Значит, вы подрались со своими бывшими корабельными товарищами?

— Да, мистер Коллинз, все так и было, — вздохнул матрос, переминаясь с ноги на ногу.

— Из-за чего же вы поссорились в первый раз, когда только вышли в море?

— По глупости, сэр. Одни, значит, хотели идти за добычей к берегам Кубы, а другие — наоборот.

— «Наоборот» — это куда?

— А туда, — матрос махнул рукой в сторону двери. — В Гондурас. Ну вот, значит… Прежний наш капитан, то есть Бразилец, уверял нас, что знает одно козырное место, где можно легко захватить испанский приз. Это место, говорил он, находится где-то у южного побережья Кубы. Однако квартирмейстер Уилсон и Кайман предложили свой проект, который многим ребятам показался гораздо более интересным. Они сказали, значит, что в Гондурасском заливе мы можем овладеть испанским галеоном с сокровищами на сто тысяч. Ясно, что их предложение прошло, как по маслу, а предложение капитана — нет. Тогда Бразилец, ясное дело, рассердился и заявил, что, мол, не хочет быть нашим командиром. Ну, его тут же сместили, избрав, значит, новым капитаном Уилсона. Да только последний недолго ходил в начальниках. У Весельчака Томми вскоре пропала одна вещица — серебряная цепь с медальоном, — и в воровстве, вроде как, уличили нашего нового командира. Он, конечно, отрицал свою причастность к краже и, желая оправдаться, вызвал Весельчака на дуэль.

— На борту судна? — поднял брови Коллинз.

— Да. Это было против наших правил, однако Бразилец, избранный квартирмейстером, разрешил поединок. Когда они дрались, Весельчак оступился, и Уилсон едва не прикончил его, да только Бразилец, каналья, спас своего дружка — в последний момент он выстрелил в капитана и уложил его наповал. Тут, скажу я вам, началась настоящая свистопляска. Одни хотели растерзать Бразильца, другие его защищали, и все мы были близки к тому, чтобы перебить друг дружку на радость всем испанцам. К счастью, Господь вразумил нас, сэр, и этого не произошло. Мы решили разделиться. Жребий определил, кому плыть дальше на фрегате, а кому — на баркасе. На баркасе ушли Рок Бразилец и его компаньоны

— Значит, они вернулись в Порт-Ройял на баркасе?

— Этого я не знаю, мистер Коллинз. Когда мы расстались, они пошли в сторону Каймановых островов.

Коллинз встал, подошел к полке, заставленной бутылками с вином, ромом и бренди, взял одну из них и передал матросу со словами:

— Это вашему капитану от меня. Как только он залижет раны и сможет передвигать свои копыта, пусть заглянет ко мне. У меня есть к нему дельце.

Матрос сунул бутылку за пазуху и, попрощавшись, ушел.

Коллинз почесал

затылок.

«Итак, Рок Бразилец и его ребятишки в городе, — подумал он. — Они куролесят в портовых кабаках, а я об этом ничего не знаю. Занятно… Когда же эти сволочи вернулись? И почему обходят мою таверну десятой дорогой? Надо будет разнюхать, что скрывается за всем этим…»

Три дня нанятые им шпионы шныряли по злачным заведениям и гостиницам Порт-Ройяла, и проделанная ими работа позволила Красной Роже не только узнать, когда и на каком судне люди Бразильца вернулись с моря, но и то, где они обосновались. Вскоре до него дошли сведения и о крупном успехе, выпавшем на долю капитана Рока на Кубе. Подобные «подвиги» обычно никогда не скрывались, ибо, сотни раз пересказанные и сознательно приукрашенные, они способствовали росту авторитета главаря экспедиции среди тех членов «пиратской республики», которые прежде знали о нем лишь понаслышке. Чем большей популярностью пользовался пиратский капитан, тем больше у него было возможностей заманить в свою банду новых рекрутов для участия в очередных походах. Так было, к примеру, с капитаном Кристофером Мингсом. Когда в конце 1658 года он разорил на Испанском Мэйне города Толу и Санта-Марту, под его началом находились лишь два фрегата; зато в начале следующего года Мингс располагал уже тремя кораблями и смог не только ограбить Куману, Пуэрто-Кабельо и Kopо, но и захватить на побережье Венесуэлы двадцать два ящика королевских сокровищ; при этом каждый ящик вмещал почти четыреста фунтов серебра. Когда корсары доставили добычу на Ямайку, там подсчитали ее размеры и ахнули — призы тянули на полмиллиона фунтов стерлингов. Осенью 1662 года под флагом того же Мингса собралось уже одиннадцать кораблей, на борту которых разместилось от тысячи до тысячи трехсот флибустьеров. С этими силами он успешно атаковал Сантьяго-де-Кубу, захватив там серебро, пушки, бочки с вином и сахаром и семь испанских судов. Наконец, слава Мингса настолько умножилась, что в начале 1663 года ему удалось собрать для участия в мексиканском походе двенадцать судов и около тысячи шестисот пиратов! Они взяли Кампече, сожгли форты и часть города, а четырнадцать испанских кораблей, стоявших на рейде, увели с собой на Ямайку в качестве призов. Если бы после всех этих экспедиций Мингс не уехал в Англию, он наверняка стал бы адмиралом всего флибустьерского флота Вест-Индии.

Успех Кристофера Мингса мечтали повторить многие пиратские вожаки. Мечтал об этом и Рок Бразилец. Деньги, которые он и его компаньоны выручили от продажи испанского хлопка, какао, золотого распятия, женских украшений и некоторых других трофейных товаров, они потратили на покупку пороха и переоснащение «Плутовки» и в середине июля были готовы снова выйти в море. Но, прежде чем поднять паруса, капитан Рок попробовал легализовать намечавшуюся экспедицию, то есть, проще говоря, получить у местных властей каперское свидетельство на право захвата неприятельской собственности.

Потерпев неудачу при попытке добиться аудиенции у губернатора Модифорда, он решил действовать через его заместителя — старого вояку-роялиста полковника Эдварда Моргана. Сэр Эдвард внимательно выслушал просьбу Бразильца, согласился с тем, что каперство — дело полезное, ибо лишь оно кормит моряков Ямайки и поддерживает в местном населении высокий воинский дух, однако… Однако тут же добавил, что о выдаче каперской грамоты против испанцев не может быть и речи.

— Король Чарлз не одобряет антииспанские акции и строго-настрого запретил своим губернаторам поощрять подобного рода предприятия, — подчеркнул полковник. — Единственное, что я мог бы для вас сделать, капитан, это выдать разрешение на заготовку кампешевого дерева где-нибудь на побережье Юкатана — естественно, в районах, не занятых испанскими подданными.

Бразилец улыбнулся краем губ.

— Это крайне любезно с вашей стороны, сэр. Премного вам благодарен. Признаюсь откровенно: рубить лес на берегах Юкатана — давняя мечта моих людей. Сколько стоит такая лицензия?

— Сущие пустяки, — ответил вице-губернатор. — Двадцать фунтов.

У Бразильца отвисла челюсть. Обычно столько стоил каперский патент.

— Нy так что, капитан? Покупаете?

— Конечно, сэр, — кивнул флибустьер. — Мы ведь не какие-то там разбойники. Идти в море без лицензии нам не годится.