Ян и Мила

Гутиеррес Татьяна

– Пойдем, купим мороженое, как тебе идея?

– Супер! Мне шоколадное! А можно еще Лешке купить?

– Нет.

– Прости, – мальчик виновато поджал губы.

– Оно просто растает, пока ты его донесешь. Давай купим ему что-нибудь еще? Сколько ему? Пять? Может, машинка будет лучше?

– А может, ты нас обоих усыновишь?

– Ага, и получится, что у меня с сыном десять лет разница, маловато, не думаешь?

– Я так и знал. Но попробовать стоило.

Они оба рассмеялись.

– Я представляю, каким фиговым отцом был бы тебе.

Пожалуй,

Адам – единственный человек, рядом с которым Яну не приходится притворяться. Эта мысль не раз мелькала у него в голове, каждый раз удивляя его.

– Возьми деньги, купи нам с тобой по мороженому. – Ян протянул купюру мальчику.

– Не, лучше ты.

– Тогда не будет мороженого. Я не сильно хочу.

– Почему? – Адам уже был готов расплакаться.

– Потому что тебе надо учиться делать простые вещи! – раздраженно сказал Ян. – Тебе десять лет, а ты не можешь зайти в магазин и купить мороженое!

– Давай вместе?

Ян покачал головой.

– Тогда машинку покупаешь ты один. Или не покупаешь.

– Идет, – в голосе Адама была слышна обреченность, от чего сердце Яна растаяло – еще одно открытие для него самого. Способность растекаться в лужу всего-навсего оттого, что он кому-то нужен.

Мальчик был очень независим и самостоятелен. Но только не в бытовых делах. Да и откуда? Если никто никогда не ходил с ним в магазин? Мысль о том, что через восемь лет – хоть это и долгий срок, но все же – Адаму придется жить одному, не давала ему покоя. И было бы неплохо, если бы кто-то научил его обычным повседневным вещам, которые для него и за него каждодневно делают взрослые, ответственные за его воспитание.

Ян мысленно ухмыльнулся. Еще месяц назад он понятия не имел, что способен испытывать хоть какие-то чувства к людям, не имеющим отношения к его семье. Но этот мальчик научил его гораздо большим вещам, чем сам Ян его.

Глава шестая

– Поторопись, золушка, наша тыква уезжает через десять минут!

– Это очень дорогая тыква, не думаешь?

– Какая золушка, такая и тыква! Лучше не болтай, а иди одевайся!

– Я уже одета, если ты не заметил.

– Я бы заметил, если бы ты была раздета, – ляпнул Ян и тут же осекся. Нельзя отпускать такие шутки в сторону сестры. Он мысленно даже подчеркнул последнее слово. Сестры.

Мила уперла руки в бока.

– Эта поза называется позой чайника, ты знала? – Ян не мог остановить себя. Почему ему хотелось подколоть ее? Может, потому что ее реакции всегда были восхитительны? Ему доставляло садистское удовольствие наблюдать как ее лицо заливалось краской, или она закатывала глаза. Или же пыталась уколоть его в ответ – их перепалка была столь же горячей, как и в детстве.

– Знаешь, что? Я еду с тобой исключительно, чтобы меня, как Агата сказала, впечатлили ваши эти, – она повторила жест бабушки, и рассмеялась.

Ян же мысленно чертыхнулся. Зачем она привлекла его внимание к своему округлившемуся телу? Это какая-то пытка находиться рядом с девушкой, вызывающей столь томные

чувства, и знать, что она никогда не будет твоей. Наверное, он болен на всю голову раз такие мысли у него возникают относительно двоюродной сестры.

Сестра. Сестра. Сестра. Надо бы вдолбить это себе в голову. Зашить в программное обеспечение мозга, чтобы его работа не давала сбой в дальнейшем.

– Тогда прыгай в машину.

Ян нехотя признался сам себе, что, пожалуй, образ Милы был в сотни раз лучше, чем у девушек, которые приходят на подобные мероприятия. Одетая в милые короткие джинсовые шорты с вышивкой по бокам, и обычную белую просторную футболку, она выглядела свежо. А все еще влажные после купания волосы завивались тугими локонами, и его манило оттянуть эти пружинки и отпустить. На лице не было и намека на губную помаду или же тушь для ресниц. Последняя, пожалуй, не помешала бы. Ресницы Милы были длинные, но светлые, как и волосы, и Ян представил, как засияли бы ее глаза, будь они подведены четкими линиями, как это делала Лали. Она все еще выглядела девочкой, которую он помнил, и от которой так неожиданно потерял голову в шестнадцать лет. Разве что, сейчас грудь привлекала гораздо больше внимания, а на лице появились скулы.

– То есть ты залезла в бассейн, вылезла из него, натянула первые попавшиеся шорты и майку, и решила, что готова к вечеринке года?

– Верно, – пробурчала Мила и скатилась вниз по пассажирскому сиденью, пристегивая ремень. – А ты, вижу, расфуфырился, – прыснула она. –Наверное, час пудрил носик?

Ян поджал губы и мотнул головой.

– Поймала меня с поличным. Хотел было стащить помаду у тебя, но в твоей косметичке пусто.

Ян нажал на кнопку, и крыша машины поехала назад.

– С ветерком!

– Да, как раз у меня высохнут волосы!

– Ты первая девушка в мире, которая сушит волосы со скоростью сто километров в час! – С этими словами Ян нажал на газ, и мотор взревел.

Ветер стал задувать со всех сторон.

– Мне кажется, у ветра свой взгляд на то, как должна выглядеть укладка, – пробубнила Мила.

– Вот, – Ян протянул резиночку для волос, которую достал из боковой двери.

– Что? Ты возишь резинки для девушек в машине.

Парень рассмеялся.

– Они для меня, – он провел рукой по длинным волосам, которые разлетались в разные стороны, то и дело падая ему на лицо. – Чтобы волосы не мешали обзору. Для девушек у меня в машине есть другие вещи.

Хорошо, что было темно, и Ян не заметил, как щеки Милы залились бордовым румянцем.

– Я лучше ничего здесь трогать не буду.

– Это, детка, верное решение, – Ян уже кричал, чтобы Мила его услышала.

– Неужели тебе нравится ездить без крыши?

– Днем – да. Вечером – только для выпендрежа. Самая большая проблема вечером – насекомые, которые летят на свет фар и попадают мне в глаза, рот или нос, каким-от чудесным образом обтекая лобовое стекло. Наверное, мне надо пожаловаться на это производителю. Поэтому я сейчас закрою крышу. Надеюсь, ты очень впечатлена.