Янмэйская охота. Том I
Шрифт:
– Но он портит мой путь исцеления!..
Если бы Дороти имела способность к анализу, она легко поняла бы: Густав – не лекарь и не медбрат. Он – именно мастер, ремесленник, нанятый лечебницей, чтобы заставить писчий цех работать идеально. Вопросы исцеления и гармонии волновали Густава примерно в той мере, как капитана шхуны – чайки, гадящие на палубу.
– Я скажу Финджеру, пусть назначит тебе пять часов раздумий. Обмозгуешь свое исцеление как следует, настроишь душу на открытость терапии. А когда завтра придешь сюда – будь добра, отвечай на каждый дурной вопрос нашего птенца. Нужны ему числа – скажи. Хоть выдумай, хоть с потолка сними! Но чтобы к концу дня
Монета – 3
Март 1775 г. от Сошествия
Лаэм (королевство Шиммери)
За три дня до прибытия в Шиммери эскадры Лабелинов, повлекшего за собою громогласные торжества, в гавань Лаэма вошел небольшой корабль. На его флаге скалился пес, сидящий на бочонке серебра. Лишь истинные знатоки геральдики вспомнили бы принадлежность этого герба – а принадлежал он мелкому баронству в Южном Пути. При малых размерах судно имело прекрасное парусное оснащение и вполне могло оказаться как курьерским, так и пиратским. В пользу второго говорил тот факт, что капитан избрал для стоянки не Золотую гавань, излюбленную вельможами и послами, и не Чайную гавань, весьма удобную для купцов, а Залив Альбатросов – далекий от центра города и укрытый скалами от лишних взглядов. Более того, на свой страх и риск лоцман вошел в гавань ночью.
Темнота, конечно, не защитила корабль от внимания береговой стражи. Едва судно пришвартовалось к пирсу, как дюжина солдат с арбалетами и факелами окружила трап.
– Пусть капитан сойдет первым, – приказал командир стражников.
На пирс вышел мелкий круглолицый мужичок в неприметной одеже. Судя по тому, как шатко он ступал по трапу, мужичок был не капитаном и не матросом, а пассажиром корабля.
– Вам не нужен капитан, господа, – заявил он с нотой дерзости. – Вам нужен я.
– Кто ты такой, плешь тебе в бороду?! Как звать капитана, как называется ваша лохань, и чем докажешь, что вы не идовы пираты?
– Наш корабль носит имя «Пес на бочке», а все остальное ты прочтешь здесь.
Мужичок вытащил из внутреннего кармана конверт, с хрустом сломал сургучную печать и сунул вскрытое письмо командиру стражи.
– Чтоб ты облысел! – выругался командир, поскольку не умел читать. – Центор, где черти носят твою грамотную задницу?!
Стражник, стоявший за шаг от командира, взял у него письмо и в свете факела принялся читать:
– Именем Великого Дома…
– Кхм-кхм, – вмешался мужичок, – это письмо секретное, предназначено только командиру стражи. За сохранность секрета положена награда.
Командир и грамотный Центор переглянулись в замешательстве.
– Читай прямо в ухо, плешь тебе на грудь!
Стражник придвинулся и шепотом прочел письмо, чуть не подпалив факелом редкие волосы командира. Дослушав, тот изменился в лице.
– Прямо так и сказано?
– Как написано, так прочел.
– И печать правильная?
– Сам посмотри.
Разглядывая сломанную печать, командир обнаружил еще один лист бумаги, вложенный в конверт.
– Эт-то что такое, черти лысые?
Центор осмотрел листок, заморгал.
– Банковский вексель на… – сумму он назвал шепотом.
Они снова переглянулись.
– Наверное, надо нам того… – предложил Центор.
– Угу.
– И чтобы это, значит…
– Сам знаю! – рявкнул командир.
Он повернулся к мужичку с корабля:
– Добро пожаловать в Лаэм, господин Мо…
– Мо, – отрезал мужичок, – просто Мо. Так меня зовут друзья. Вы окажете нам небольшую дружескую помощь?
– Плешь мне на темя. Ага. Что вам надо?
Мо хлопнул по плечу командира стражи и отвел в сторонку, где задал несколько вопросов, неслышимых для остальных. Командир использовал ситуацию, чтобы тайком от подчиненных спрятать вексель себе под рубаху. Получив нужные ответы, Мо крикнул:
– Айда за мной, братья!
Четверо парней сошли по трапу. В отличие от Мо, они выглядели заправскими головорезами, опытными и в морских, и в сухопутных драках. Каждый имел не меньше шести футов росту и был вооружен отнюдь не перочинным ножиком. Без лишней болтовни четверка зашагала следом за Мо, и вскоре они скрылись в лабиринте припортовых улочек.
Головорезов звали: Семь, Восемь, Девять и Дейв. Все они родились в Южном Пути, вдоволь помахали мечами и кулаками на службе у разных лордов и капитанов, пока не очутились на борту галеона «Величавая», шедшего из Грейса в Лаэм. Там они и были отобраны Могером Бакли.
Плавание из Южного Пути в Шиммери заняло шесть недель. Все это время Бакли посвятил двум делам. Во-первых, подлизывался к леди Магде. Всеми способами, изобретенными человечеством: льстил грубо и тонко, намеками и прямо в лоб; оглаживал обожающими взглядами, веселил глуповатыми шутками; комично унижался напоказ, а иногда наоборот допускал дерзость – лестную для госпожи, разумеется. Барон Хьюго Деррил – железный кулак Лабелинов – напомнил Бакли, что низкородный должен знать свое место. Потом выбил ему зуб. Потом вышвырнул Бакли за борт. К счастью, следующий корабль в строю подобрал его. Однако леди Магду развлекало происходящее: уродливая и жирная, она слыхала мало лести на своем веку. К тому же, ее интриговал давешний намек Бакли: есть способ заработать миллион. Так или иначе, льстец добился своего: дочь герцога дала ему корабль, несколько верительных писем и право выбрать четверых воинов в помощь. Выбор стал вторым делом Бакли.
Разумеется, он отверг рыцарей. Этих надменных гадов Бакли и презирал, и боялся. Отбросил также и сквайров: эти не многим лучше, чем их хозяева. Зато с большим вниманием рассмотрел наемников из простого люда и крепких матросов – тех и других хватало на борту «Величавой». Взяв на примету две дюжины парней, Бакли стал приглядываться к ним. Оценивал ловкость, владение оружием, провоцировал на состязания и драки. Кроме слабаков, избегал также и тех, кто был обременен излишней моралью. Когда список сузился до десяти человек, Бакли прочесал их новой гребенкой: стал отбирать тех, в ком есть червоточина. Не маленький безобидный изъянчик, а такая дыра, куда можно всунуть руку и всего человека повернуть без труда. Вот и нашлись эти четверо.
Семь обожал деньги, как и сам Бакли. Обожал настолько, что глаз туманился при одном слове «золото». Бакли назвал ему правильную сумму – и Семь стал его рабом.
Восемь ненавидел Деррила, своего барона. Влезал в любую драку и колотил кого попало, лишь бы выплеснуть часть этой ненависти. Бакли намекнул: стань моим человеком, и никогда больше не увидишь барона.
Девять слишком любил баб. В плаванье волком выл от голода, малевал сиськи на стене над своей койкой. Бакли пообещал ему плату не в деньгах, а в женщинах. «Представь, – сказал, – ты на торгах альтесс, и можешь купить не одну, не двух, а целую дюжину! Любых, каких только вообразишь! Сейчас придумай наперед – а потом просто выберешь согласно фантазии». Девять опьянел от одной мысли.