Янтарь чужих воспоминаний
Шрифт:
— Все интереснее и интереснее, — Кристина почесала нос. — А вы любитель ночных прогулок, как я погляжу, господин Дартер. И куда же вы ходите?
Она задумалась. Самый простой ответ — к любовнице. Но странно, что к пассии мужчина отправляется пешком. Хотя, возможно, она просто живет по соседству и обременена ревнивым мужем. Вот и приходится наслаждаться любовью ночью, тайком и в саду, пока благоверный спит.
Кристина фыркнула, представив себе надменного лорда, крадущегося в чужой сад, чтобы ублажить неверную женушку. И капли дождя, падающие на любовников сверху и портящие все удовольствие.
—
На сегодня хватит, спать.
***
Лето
Кай
Я никогда не хотел делиться с другими своими мыслями или своим Городом. Тем, в котором были ажурные кружева оград и рисунок теней на брусчатке, желтая лента фонарей, опоясывающая реку, и сами фонари — цветы из железа и стекла. Тот, где сияли отражения золотых башен на черном граните, и туман укрывал подножия зданий. Мне было хорошо в моем городе одному, в него я сбегал, устав от людей, их мелких чувств, потребностей и желаний…
Странно, что мне захотелось показать этот Город синевласке.
Мне казалось, что она его сможет увидеть.
Правда, для начала попытался затащить ее в салон, чтобы купить ей хоть какую-то одежду. Но когда Лили увидела шикарную вывеску, то просто дала деру, так что я только рот открыл от изумления, вместе с вышколенным прислужником, что стоял у дверей. А потом пытался отыскать беглянку в пересечении городских улиц.
Нашел, конечно. Синевласка сидела в заброшенном сквере, на низкой скамеечке, натянув свой капюшон и спрятав руки в карманы. Я присел на корточки, пытаясь не улыбаться.
— Я туда не пойду! — буркнула она, не поднимая головы. Посопела носом и добавила тихо: — Там надо мной смеяться будут.
— Вряд ли там кто-то осмелился бы на подобное, — улыбнулся я.
— Не пойду! — заупрямилась она. — Не заставляй меня, Кай!
— Даже не думал, — я осторожно вытащил ее ладошки, прижал к губам. — Опять холодные. Лето же, а ты все мерзнешь.
— Так холодно, — она посмотрела искоса и чуть улыбнулась, убедившись, что я не потащу ее в салон. — Знаешь, какое лето на юге? Я там была один раз, маленькой. Там море. А ты был на море?
— Был. Но я не люблю жару. И море.
— Как можно не любить море? — изумилась синевласка. — Его все любят. Но ты ведь особенный, да? Не любопытный и море не любишь. Зато у тебя есть город … в отражении. Да?
— Да, — я поцеловал ее пальцы.
На ее бледных щеках появился легкий румянец, а в кошачьих глазах зажегся огонек удовольствия.
— Знаешь, — неуверенно начала она. — Если ты хочешь… если тебе это нужно… я пойду в тот салон! Я хочу стать красивой… Для тебя. Только если они рассмеются, могу дать кому-нибудь в глаз, вот так!
— Бедняги, они не знают, что такое валькирия в гневе! — Лили возмущенно
— Хорошо, — с тяжелым вздохом, словно ей предстояло десятилетие каторги, согласилась Лили. — Но ты не оставишь меня там одну?
— Я буду держать тебя за руку даже в примерочной, — серьезно пообещал я. И задумался. — Хм… Идея мне уже нравится…
Она поняла, что за идея пришла мне в голову, и залилась румянцем.
— Ты… ты! Ненормальный!
— Еще какой, синевласка.
***
Накупил ей целый ворох вещей, и девочка теперь ходит по дому, качая головой и поглядывая на меня с подозрением. А потом влезла в мою рубашку.
— Не хочешь надевать новое? — я пытался сделать бутерброд, посмотрел на синевласку через плечо. Из-под белой рубашки выглядывали босые длинные ноги, и я поманил ее пальцем. — Впрочем, так мне тоже нравится. Очень. Иди сюда.
— Ты собирался есть… — пискнула она.
— Точно. Вот тебя и съем.
— Кай!
Лили вскрикнула и бросилась убегать. Ловить ее доставляло мне истинное удовольствие, я пил ее эмоции: возбуждение, легкий страх и предвкушение. Азарт. Такой бодрящий коктейль. Я ловил и целовал тонкие бледные пальцы, нежную кожу у локтя, потом ключицы. Распахивал белый батист рубашки и трогал языком впадинки между ребер, ямку пупка и впалый живот, острые навершия сосков. Медленно втягивал один в рот, ощущая, как синевласка начинает дрожать, ловил отголоски ее желания и хмелел от него.
Иногда мы даже доходили до постели, но чаще — нет. Мне нравились ее руки на моем теле, нежные и изучающие, ласковые и такие трепетные. Такая неумелая и неопытная. Искренняя. Ее эмоции, словно чистая вода, незамутненная отбросами и сточными водами. Меня это изумляло.
И еще мне эгоистично нравилось ее тело. Длинные тонкие ноги, нежные бедра, нереально узкая талия и острая грудь. И губы. И светлые волосы внизу живота, почему-то Лили сильно смущалась, когда я целовал ее там. Глупая. У нее такая нежная кожа, что каждый раз я отмечаю ее синяками и красными отметинами. Злюсь потом, пытаюсь нанести на ее тело лечебную мазь, а синевласка улыбается. Первый раз, когда она лежала, утомленная, рассмотрел на ее спине несколько длинных шрамов - белых рубцов, выпуклых на ощупь. Лили испугалась, когда увидела мое лицо.
— Кай, не смотри так… — она попыталась вывернуться из моих рук, оглядываясь через плечо. Я не позволил, прижал ее к кровати.
— Кто тебя бил?
— Я не хочу об этом… Кай! Это в прошлом! Тебе … неприятно смотреть на меня… такую? — она закусила губу. Я убрал руку, позволяя синевласке перевернуться на бок. Она свернулась, подтянув коленки к груди. — Тебе противно да?
— Нет, — я подышал, пытаясь успокоиться. Улыбнулся, прижал Лили к себе, придавил ногой. — Спи. Спи, синевласка… Ты сейчас уснешь, а я тихо посмотрю твои сны…