Янтарь чужих воспоминаний
Шрифт:
— Знаешь, а я ведь могу заставить тебя, — негромко протянул, засовывая руки в карманы. — И ты даже этого не поймешь. Могу навязать тебе желание или страсть, любовь… и ты сделаешь все, что я хочу.
— У меня есть защита…
— Наивная. От меня нет защиты. Никто еще не придумал. Твоя сфера для тех, у кого эмпатия в пределах второго уровня. Я ее разнесу, даже не почувствовав.
Кошачьи глаза щурятся чуть растерянно, девочка пытается понять, вру ли я. Но я не вру. И все даже хуже, чем
— Я не хочу так, — Лили вскидывает голову и твердо смотрит мне в глаза. — Заставляй. Но знай, что я не хочу.
— Хочешь красивых слов и признаний. Как и все женщины… — я рассмеялся. — Да, синевласка?
— Меня зову Лилия, — тихо сказала она. — Глупое имя, но мое. А тебя как зовут? Я даже этого не знаю. Ты не сказал мне. Ты лишь назвал прозвище, как у собаки. Но это не ты. А я хочу тебя настоящего. Понимаешь?
Мы стояли на гранитном парапете, рассматривая друг друга. И я не знал, что делать. Кажется, впервые за долгие годы я не знал, что мне делать. Странное чувство.
— Иди сюда, — выдавил хрипло, сквозь зубы. — Кое-что покажу.
Она бочком подошла, и я резко запрыгнул на камень, рывком поднял ее, не обращая внимания на вскрик. Теперь мы стояли на мокром уступе, и влажный гранит расстилался темно-серым покрывалом. Я прижал Лили спиной к своей груди, считая песчинки, что сыпались в моей голове. Красный диск солнца опускалась к реке величаво, неторопливо. Багровые лучи окрасили сначала самый краешек, словно тронули пальцами лучей, а потом полились по воде и граниту, оживляя мой Город Отражений. На закате его видно лучше всего, несколько песчинок времени этот город живее и реальнее настоящего. И на сером влажном граните солнце всходит, а не садится, в искаженном пространстве сейчас рассвет. Там высятся башни, окрашенные золотом, и двое стоят на парапете. Мы там другие. Красавицу с синими волосами обнимает чудовище с оскаленной пастью. Изломанное и злобное порождение бездны.
— Видишь? — я утыкаюсь носом в синие волосы, вдыхая запах дождя.
— Да.
Она таит дыхание, а я закрываю глаза, не желая смотреть. Лишь прижимаю к себе, чувствуя, как дрожит тонкое тело. И я обнимаю крепче, пытаясь ее согреть, отдать свое тепло до самого донышка.
— Хватит, — я отстраняюсь и спрыгиваю вниз, снимаю ее. — Я идиот, потому что ты совсем замерзла, синевласка. И Мрака пора кормить.
— Ты собираешься нести меня на руках через весь город? — она приподнимает бровь чуть насмешливо. Девочка быстро учится.
— А ты против?
— Нет.
***
Она тонкая. Очень тонкая и хрупкая. Кожа бледная, с выступающими косточками позвоночника и клеткой ребер, в которой птицей сидит сердце. На шее висит на веревочке круглая сфера - экран, которым она надеется от меня защититься. Маленькая нежная синевласка.
— Ты так осторожничаешь, словно я у тебя первая, — смеется она.
Я тихо вздыхаю.
— Первая. Несомненно, первая…
— Врун! — она покрывает мое лицо поцелуями, и я замираю под этой лаской. — Я не могу быть первой! Ты красивый… У тебя наверняка была сотня женщин!
— Была, — снова соглашаюсь я. Просто лишь бы она не прерывалась, не слишком соображая, что Лили говорит. И тут же получаю ощутимый тычок в ребро. Охаю больше от неожиданности, чем от боли.
— Ой, прости! Прости, пожалуйста! Я не хотела! Больно, да? Где? Где больно?
Я показываю пальцем, и она начинает целовать мой бок, задирая свитер. Я скрываю улыбку и поглядываю искоса.
— И вот здесь.
Губы порхают по животу.
— Еще тут немножко…
Синевласка поднимает голову.
— Можно подумать, я тебя просто избила! — возмущается она. Но глаза сияют желтыми звездами, и я снова вздыхаю, прижимая ее к себе.
— Давно хотел спросить… — пальцы путешествуют по ее спине, гладят, изучают. И ее руки изучают меня. Осторожно, ласково, почти трепетно. Мне нравится эта нежность, медленная, томительная ласка, путешествие навстречу друг другу.
— Что спросить? — а губы у нее пахнут кофе и шоколадом… Вкусно.
— А? — кажется, я забыл. Вспомнил. — Почему у тебя волосы синие?
Она какое-то время молчит, увлекшись изучением моего живота. Живот нервничает, сокращая мышцы, потому что изучает она губами, и это сильно… мешает думать.
— Потому что мне так нравится, — выдает она, отвлекшись на песчинку времени.
— Аргумент, — соглашаюсь я. — Мне тоже. Нравится.
И дальше мне тоже нравится все, что она делает, и все, что делаю я. Нам обоим очень нравится.
Потом Лили лежит на моей спине, пока я делаю вид, что уснул. Мы оба знаем, что я притворяюсь, но синевласка целует мне шею и легонько дует. У меня от этого мурашки и глупая шальная улыбка.
— Просыпайся уже, — она перестает целовать, и я открываю один глаз. — Ну просыпайся! Я есть хочу!
Я сразу испытываю чувство вины. Она и так худая, а тут еще я… все соки из нее выжал.
— Это я из тебя все соки выжала, — хмыкает Лили.
— Я что это вслух сказал?
— Ну да.
— Мрак.
— Мрак стянул котлеты. И сожрал почти все.