Янтарная Цитадель
Шрифт:
– Боюсь, сударь, что это письмо не достигло адресата, – сказал он. – Жаль, что этого не случилось, прежде… – Тут пришел черед Танфии ущипнуть его. – Э, жаль.
Князь перечел письмо, передал супруге; затем оно прошло через руки Каламиса, Фейлана и Эсамиры. Ни один из них не вымолвил ни слова, и лица их ничего не отражали. Танфия читала, что среди благородных считается недостойным показывать свои чувства, но подобная сдержанность впечатлила даже ее. Скорбят ли они по смерти Арана, по неудачному его походу? Кто их
– Куда же вы направлялись, когда нашли его? – поинтересовалась княгиня.
Руфрид прокашлялся.
– Мы торговали в Скальде статуэтками. Я решил срезать путь через чащу, и, э, перепутал пометки на карте. С братом мы разругались, и он пошел своей дорогой. Когда мы его нагнали, он нашел вашего коня, но сам был уже болен. Конь привел нас сюда.
Танфия затаила дыхание, ожидая бури вопросов. Но владычица Алорна произнесла только:
– Понятно.
Она взяла у сестры письмо и бросила в огонь.
– А сейчас, – сказала она с напускной теплотой, – полагаю, ужин подан. Мерия покажет вам ваши места. Покуда вы остаетесь с нами, чувствуйте себя как дома.
– Благодарю, – ответила Танфия.
Само собой, ничего подобного чувствовать было невозможно, но вежливость княгини ее тронула. Руфрид за спинами хозяев скорчил гримасу, и Танфия сверкнула на него глазами: «Веди себя прилично!».
В воздухе над обеденным столом витало некое напряжение, прорывавшееся в сбивчивых, путаных беседах. Поначалу Танфия списывала это на присутствие чужаков, но спустя некоторое время усомнилась.
Они с Руфридом страшно проголодались, а еда оказалась отменной. Каждая перемена оказывалась такой изысканной и крошечной, что девушке казалось, будто она никогда не наестся, но блюду примерно к пятому она обнаружила, что ее распирает от обжорства.
По мере того, как двое поварят под руководством Мерии вносили очередную перемену, владычица Алорна неторопливо и подробно объясняла, как это блюдо называется и из чего приготовлено.
– Начнем мы с морковного супа с мускатом… вот эта зелень – петрушка… А сейчас – тарталетки с рубленым мясом под абрикосами в тесте. Наш повар весьма любопытным образом переделал традиционный рецепт…
Поначалу Танфия решила, что княжеская семья попросту снисходит к низкородным гостям – как будто те выросли на вареной лебеде. Большая часть блюд ей и правда была незнакома. Но постепенно девушка осознала, что хозяева обращаются исключительно к гостям, а не друг к другу, и делают это, лишь чтобы рассеять молчание. Ей пришлось напомнить себе, что они только что потеряли сына; едва ли они в настроении шутить.
– О, – произнесла княгиня. – А вот и любимое блюдо моего мужа. Тушеный заяц.
Руфрид с Танфией переглянулись, и девушка сглотнула.
– Простите, но мы не можем есть зайца.
– Ну почему же?
– Заяц посвящен Брейиде. Его нельзя ни убивать, ни есть.
– Конечно.
Князь смолчал, поджав губы, когда унесли его любимое блюдо.
– Прошу, – смущенно взмолилась Танфия, – не позволяйте нашему присутствию, э…
– Нет, нет. Мы не можем оскорблять наших гостей. Наша богиня – покровительница княжеского рода Сеферета – Нефения, и у нее нет посвященных зверей.
Танфия решила показать, что она не какая-нибудь невежественная крестьянка, и знает не меньше, чем хозяева.
– Да, Нефения – это другое имя Нефетер, богини Парионы. Но она же – девственная ипостась матери-Брейиды, как и старуха Маха – ее часть. Нефения, богиня поэтов. Ее… почитаю и я.
– Поэтов обожает наш отец, – заметил Фейлан, побалтывая в бокале красное вино. – У него огромная библиотека, и он выходит из нее только к трапезе.
Воцарилось молчание, хрупкое, как стекло.
– Да, Нефения, Нефетер, – произнес князь. – Вы правы, милочка. Как сказал о ней Сафаендер.
Твой блеск серебряный манитРавно владыку из покоевИ пастыря среди лесов…Туда, где луны меж ветвейЛучи пугливые сплетают,И мир блаженством озаряют,– подхватила Танфия.
– Где вы это заучили? – презрительно полюбопытствовал Каламис.
– Даже в Излучинке люди умеют читать, – ответила девушка. – Сафаендер – мой любимый поэт, и я перечитала все его работы.
– И пьесы? – Князь остался, похоже, доволен – первый поданный им признак жизни. – Какая вам нравится больше?
Танфия примолкла. На самом деле она читала всего две пьесы Сафаендера, и в детстве разыгрывала их на пару с сестрой, покуда книги не рассыпались.
– «Дуб Ференатский», – решительно ответила она.
– Пф! – Князь фыркнул. – Не лучшая вещь. Ранняя, неудачная попытка… Вот «Эскадале» самой своей структурой передает истинную зрелость. Вот где работа мастера в расцвете сил, не находите?
– Эхм… – Про такую пьесу Танфия даже не слышала. – Да, но… мне нравится именно наивность «Дуба».
– Хорошо сказано, – согласился владыка Даннион.
– А, собственно, на каких контрастах основывается зрелость «Эскадале»? – поинтересовался Каламис, многозначительно глядя на Танфию. – Какие пары героев в наилучшей степени проявляют суть пьесы?
– Э… хм.. Ягис и Тион…
– Это из «Аркенфелла».
Танфия беспомощно развела руками. Не зная даже имен героев, она не могла и надеяться отболтаться.
– Боюсь, что «Эскадале» я не читала, – призналась она. – Не всегда можно найти книги, о которых мечтаешь.