Янтарное море
Шрифт:
Но, тревожась о нем, полковник думал и о том, что задание, которое было поручено Августу Балодису, все равно надо выполнить, а значит, туда, во вражеский котел, должен лететь другой человек.
Советские разведывательные органы знали, что еще в 1943 году, когда части Советской Армии подошли к границам Латвии, лидеры бывших буржуазных партий и организаций связались с американской и английской разведками и по их поручению создали на территории Латвии националистический центр, который пышно наименовали «Латвийским национальным советом» — ЛЦС.
ЛЦС был создан втайне от немцев. В ЛЦС вошли главари буржуазных националистов Пауль Калниньш — бывший председатель сейма буржуазной Латвии, Янис Брейкш — от партии «Демократический центр», епископ Язепс Ранцан — от христианской латгальской партии и крупный разведчик, генерал латышской буржуазной армии Тепферс. Возглавлял ЛЦС сын бывшего президента буржуазной Латвии профессор Константин Чаксте.
У ЛЦС были далеко идущие планы захвата власти в республике, когда немецкие армии будут связаны по рукам и по ногам наступлением советских войск. В этот момент ЛЦС должен был захватить плацдарм на побережье Латвии и объявить о создании нового правительства, которое обратилось бы к Англии и Америке с просьбой о признании и военной помощи.
План этот был во всех деталях согласован с американской и английской разведками, выбрано даже место для десанта войск.
Так союзники Советского государства собирались открыть «второй фронт»! Фронт — против Советской Армии, против латышского народа…
Летом 1944 года руководители ЛЦС договорились о взаимодействии с генералом Курелисом, командовавшим латышским диверсионно-террористическим отрядом, который создали немцы и придали своим войскам. Начальник штаба этого отряда капитан Упелниекс и сам генерал Курелис довольно быстро согласились служить новым хозяевам.
К этому сброду ЛЦС надеялся добавить латышский легион войск СС и латышские полицейские части, созданные немцами.
Все эти войсковые «формирования» покупались и продавались оптом и в розницу. Послужив немцам, они были готовы служить и противникам немцев, лишь бы подчинить себе народ.
На опорных пунктах ЛЦС сидели радисты с портативной радиоаппаратурой, которые поддерживали регулярную связь с англичанами, американцами, шведами, сообщая о положении в тылу и на фронте.
Зафронтовые разведчики 24-й гвардейской стрелковой дивизии давно уже проникли во многие звенья этого провокационного заговора. Были разведчики и в латышском легионе СС. Работу советских разведчиков должен был возглавить Август Балодис.
Павел Михайлович перебирал в уме своих разведчиков: кому же из них можно поручить это щекотливое дело… В Риге, где в ресторане Пальцмана, что у базара, кутили или делали вид, что они кутят, изображая последний день Помпеи, самые видные националисты Латвии, где они скупали оружие, передавали достоверные и выдуманные сведения, где в маленьких кабинетах «с дамами» проходили всяческие совещания и чуть ли не заседания нового «состава правительства», несколько советских разведчиков денно и нощно наблюдали за развитием событий.
Но главная опасность могла возникнуть именно в Курляндии, где националисты собирали свои основные силы. Там тоже действовали несколько человек из группы Павла Михайловича, но если Август Балодис погиб, действия их останутся разрозненными, и авантюристы из ЛЦС, может быть, успеют натворить немало бед…
Полковник так задумался, что не услышал скрипа отворившейся двери. Старший лейтенант, дежурный по радиооператорской, стоял на пороге, вглядываясь в предрассветный сумрак.
— Павел Михайлович, — осторожно сказал он, — в эфире «Нептун»!
— «Нептун»? — Полковник вскочил. — Прикажите, чтобы все радиооператоры подключились к приему его радиограммы. Не должно быть никаких пропусков!
Он вошел в операторскую, слушая чуть уловимое повизгивание приемного аппарата. В операторской было так тихо, что каждый сигнал далекого радиопередатчика ударялся прямо в сердце.
Полковнику показалось, что он видит Августа и его радиста. Они лежат где-то в болотистом лесу, возле побережья, на котором морские ветры согнули все деревья в одну сторону, от моря, обломали сучья, так что кроны сосен стали похожи на сдвинутые набекрень шапки подгулявших матросов. Два человека лежат в ложбине, а над ними переброшена антенна, и они, прислушиваясь к лесным шорохам, делают свое дело. Август сжимает в руке автомат, готовый огнем защищать своего радиста, если какой-нибудь отряд «Ягдфельдкоманды» наткнется на них… Лишь бы радист успел передать…
…Расшифрованная телеграмма лежала перед Павлом Михайловичем. Все в ней было правильно. В тексте телеграммы было и условное обозначение, показывавшее, что радист работает не под принуждением. Балодис настоятельно просил организовать налет бомбардировщиков на расположение немецкого танкового полка.
Павел Михайлович набросал ответную телеграмму и передал шифровальщику. В телеграмме он ответил согласием на запрос радиста и сам спрашивал, может ли Август принять еще одну группу разведчиков и указать им место выброски.
Перед рассветом следующего дня, когда над указанным радистом квадратом прошли советские самолеты, причем бомбы падали очень неточно, — Павел Михайлович снова пришел в операторскую. Точно так же взял он шезлонг, устроился на веранде, глядя в бледнеющее небо, с которого словно бы смывало ночные звезды. От недалекого пруда тянуло прохладой, и Павел Михайлович зябко поежился. Он думал о том, что случилось с Августом. Август никогда не стал бы тратить время на наводку самолетов: это была легенда для радиста. По-видимому, радист попал в плен и выдал известное только ему задание. Но жив ли сам Август?
В назначенный час опять раздались быстрые шаги старшего лейтенанта, — он торопился обрадовать полковника.
— Павел Михайлович, «Нептун»!
Снова тянулось томительное время, снова повизгивал приемник, торопились шифровальщики, и вот перед Павлом Михайловичем лежал текст новой телеграммы.
Балодис был жив! Об этом сказало полковнику третье слово телеграммы. Но Балодис и радист были в плену — об этом говорило содержание телеграммы: Балодис давал согласие на прием разведывательной группы!