Янтарное взморье

Вран Карина

— Эх… Твоя сильнее, — Потапова добралась до сравнения работ. — Я даже вижу, как с холста ветер дует. Как, вот как ты это делаешь?

Еще раз дернулись плечи.

Аня вздохнула: безнадежность и вселенская печаль звучали в этом вздохе.

— У тебя очень удачно подобраны теплые тона, — решила поддержать сокурсницу Вероника, тем более, соотношение тонов и полутонов на соседнем холсте и впрямь славно смотрелось в сочетании.

— А у меня руки сами тянутся, чтобы поймать тот твой летящий листик!

— Это потому,

что он рыжий, как ты.

Смех звенит над полянкой.

— Так! — Ника решительно поднялась со раскладного стульчика. — Кисти промыть, все сложить. Пока наша осень хоть немного подсохнет, разомнемся. Ты же положила скакалки в рюкзак? Нет, пока не доставай, сначала зарядка.

…Спустя какое-то время:

— А вот теперь достаем скакалки. Отставить падение ниц! Сама говорила: земля холодная. Нет, я не хочу твоей смерти. Что мне делать с твоим трупом в случае чего? Повторяй за мной: раз-два, раз-два…

— Есть хочу, — выдохнула Аня, когда пытка, то есть, зарядка, подошла к концу. — Жуть как.

Китайские сласти за физическими упражнениями скоренько переварились. Молодые разгоряченные организмы требовали добавки, да посолиднее, чем кофе с пироженкой.

— Отлично! — улыбнулась Ника. — Значит, умирать тебе расхотелось. По дороге зайдем в кафешку, оживим тебя, немощь бледную.

Ради правды, немощь была как раз таки румяная. Раскраснелась от занятий на свежем воздухе так, что могла спорить цветом лица с рябиновыми ягодами на холстах.

— Эм… — Потапова замялась и принюхалась. — Я, кажется, пахну. А в кафе люди…

— От масла пахнет тоже, — пожала плечами Вероника. — Определись: ты хочешь есть или принюхиваться?

Ближайшее кафе на набережной порадовало малым количеством посетителей. Художницы заняли столик в дальнем от входа углу, складировали у стены холсты и сумки. Официантка споро поднесла меню и намек, что время бизнес-ланча вот-вот наступит. Намек восприняли благосклонно, сходу сделали заказ. И утопали в комнатку за неприметной дверцей, чтобы сполоснуть руки и не только.

Вещи оставили без присмотра, потому как ну кому могут понадобиться отнюдь не дизайнерские сумки и неудобные холсты на подрамнике с рамой?

По возвращению обнаружили, что в кафе начали подтягиваться и другие посетители. Точнее, посетительницы. Две миловидных блондиночки расположились через столик от студенток.

Все из себя ухоженные, даже холеные, хоть сейчас на фотосессию. Ника поймала взглядом заинтересованный прищур Потаповой: та увлекалась портретными фото, и порой выдавала отличные кадры. Кивнула одобрительно: хороши девы, и личики, и фигурки — все как надо. «Упакованы» соответственно, недешево и со вкусом.

Аня брала с собой в вылазку фотокамеру в переносном чехле, и даже поснимала природу перед тем, как взяться за кисть.

«Если не решится сама подойти, предложить девицам пару кадров, надо будет намекнуть после того, как поедим», —

подумала Вероника. — «Обычно девчонки не прочь пофотографироваться, Аня им потом скинет исходники и обработку, сама получит немного практики. Все в плюсе».

— Эй, ты чего на нас таращишься? — выкрик одной из блондинок сбил с Ники весь позитивный настрой.

— Фу, да с каких пор сюда пускают бомжей? — презрительно сморщила нос вторая. — Место побирушек — на паперти.

— Или под мостом, — подхватила мысль блонди-номер-один. — Да от них же воняет! Официант! Где администратор, где охрана? Пусть их выведут.

Официантка, что как раз принесла приборы, воду и сок двум художницам, спешно рванула к стойке. То ли прятаться, то ли действительно звать кого-то на помощь. И пока Ника прикидывала, как угомонить красоток, при этом обойтись без травм, сорвалась на крик ее сокурсница.

— Ты офонарела, мымра крашеная?! — Аня подскочила, сжала кулаки.

Боевой выкрик смазала замена «эр» на «вэ», но эффект был достигнут. Девица, которая возмутилась первой, первой же ринулась к столику художниц. Изо рта блонди потек новый поток оскорблений, что-то там было про нищебродок, чухонок и бродячих собак… А потом девица добралась до Анюты, занесла наманикюренную руку для пощечины.

«Без травм!» — забилась раненой птицей последняя здравая мысль в голове Вероники. Тело же в это время действовало само по себе. Как учила Тариша по ту сторону виртуальной реальности: шаг, подшаг, захват кисти, удар у локтя, ногой под колено, рывок на себя под треск дорогой ткани.

Левая рука тянется к волосам, но здесь нет особенных шпилек, зато на столе есть приборы… Под руку попадается столовая вилка, четыре зубца из нержавейки упираются в шею блондинки…

— Рот свой закрой, — тихо, почти интимно выговаривает Ника на ухо жертве. — Воняет тут только из него.

— А то что? — истерично взвизгивает девка. — Я тебя, тварь, засужу…

— А ничего, — почти мурлычет художница и медленно, осторожно, стараясь не проткнуть тонкую кожу, ведет вилку от шеи блондинки вверх, к щеке. — Мне ничего не будет. В худшем случае я проведу несколько месяцев в отделении для буйных. А тебе придется править личико. Понимаешь, я у психиатра на учете состою. Такие дела, моя милая. У меня и справка есть. Так что, будем проверять последствия?

С шумом (и с запозданием) срывается с места блонди-номер-два, только ее встречает Анюта. Холодным приемом: стаканом воды, выплеснутым в лицо.

— Отпусти меня, психичка, — таки сдали нервы у зачинщицы, дрогнул голос. — Мы уйдем.

Ника мягко отводит «оружие», разворачивает и несильно толкает «свою» девку ко второй, вымокшей от Аниной «атаки».

— А ты-то зачем полезла? — с легкой укоризной спрашивает Вероника, когда девицы покидают заведение.

«Две мокрых курицы», — поправляет себя мысленно художница.