Япония, японцы и японоведы

Латышев Игорь Александрович

Часто приходилось мне в те годы встречаться в Токио с лидерами общественных профсоюзных объединений. Большинство из них произвели на меня впечатление простецких, мужественных и целеустремленных людей, преданных делу защиты интересов и прав людей наемного труда. Единственным случаем, когда я получил от общения с японским профсоюзным лидером неважное впечатление, была моя встреча в конце апреля 1958 года с тогдашним председателем Генерального совета профсоюзов Харагути Юкитака.

В преддверии 1 мая я получил от редакции срочное поручение взять у кого-либо из лидеров японского рабочего движения интервью об участии профсоюзов в международном движении за мир и демократические права трудящихся. Я позвонил в штаб самого крупного профсоюзного объединения страны - Генерального совета профсоюзов (Сохё) - и попросил о встрече с председателем этого профсоюзного центра Харагути Юкитака. Там ответили, что председателя нет, и дали его домашний телефон. Мой секретарь позвонил, к телефону подошла жена Харагути и сказала, что муж отсутствует. На нашу просьбу подсказать, где его все-таки можно было найти, после некоторых раздумий

она дала моему секретарю другой телефонный номер. Мы позвонили по этому номеру, и Харагути отозвался. Когда он узнал, в чем дело, то согласился, чтобы я прибыл на встречу к нему и дал моему секретарю адрес места своего пребывания. Мы сразу же направились туда - в названный квартал столицы. Там мы увидели окруженный зеленью двухэтажный особняк, в котором я и застал Харагути в домашнем японском одеянии. Сидя в кресле в уютной гостиной, Харагути обстоятельно изложил мне свое видение перспектив борьбы японского рабочего класса в защиту своего жизненного уровня. Чай ему и мне подавала при этом элегантная женщина средних лет - хозяйка дома. Мой секретарь Хомма-сан, сопровождавший меня на этой встрече, навел справки у шофера машины Харагути, стоявшей у подъезда, и на обратном пути сообщил мне довольно пикантное обстоятельство: владелица особняка была, оказывается, любовницей Харагути, у которой он обычно проводил больше времени, чем на своей домашней квартире. Так в доме богатенькой любовницы тогдашнего руководителя Генерального совета профсоюзов Японии я получил в канун 1 мая интервью о ходе классовой борьбы японских трудящихся. Во всем этом я ощутил тогда что-то фальшивое, двусмысленное и некрасивое. Видимо, непорядочное поведение Харагути нашло осуждение и в штабе Генерального совета профсоюзов, так как вскоре, а именно в том же году, его сменил на посту председателя названного объединения Ота Каору - человек совершенно другого склада, обладавший именно теми бойцовскими качествами, которые требуются от лидера подлинного народного движения. Столь же волевым характером обладал и Иваи Акира - генеральный секретарь Генерального совета профсоюзов.

В конце 50-х - начале 60-х годов с приходом к руководству Генеральным советом профсоюзов Сохё Ота и Иваи рабочее движение Японии обрело сильную политическую окраску и превратилось в массовую опору партий левой парламентской оппозиции.

Боевой характер и возросшая сила Генерального совета профсоюзов, объединявшего в то время в своих рядах свыше трех миллионов японских рабочих и служащих, проявились осенью 1958 года, когда правительство Киси внесло в парламент законопроект о расширении полномочий полиции. Закон этот был расценен оппозиционными партиями и рабочими профсоюзами как попытка властей восстановить в стране полицейский произвол времен военно-фашистской диктатуры. На одиннадцатом чрезвычайном съезде Генерального совета профсоюзов, состоявшемся 24 сентября 1958 года, было принято решение развернуть всенародное движение борьбы против этого реакционного законопроекта. ("Правда", 6.10.1958). И борьба эта приняла в последующие недели огромные масштабы. По всей стране прокатились массовые митинги и демонстрации, в ходе которых действия Генсовета профсоюзов были поддержаны и другими профсоюзными центрами, включая даже крайне правый Всеяпонский совет профсоюзов. Знаменательным моментом этого массового движения стало в подавляющем большинстве префектур страны установление сотрудничества между местными организациями социалистической и коммунистической партий. В ноябре 1958 года борьба рабочих профсоюзов против попытки властей возродить полицейский произвол приняла исключительно широкий размах: 5 ноября по всей стране была проведена одновременно политическая забастовка, в которой приняли участие около четырех с половиной миллионов японских трудящихся ("Правда", 6.11.1958). И эти массовые антиправительственные выступления рабочих профсоюзов страны заставили правительство Киси пойти на попятную: опасаясь дальнейшего осложнения обстановки, руководство правительственной либерально-демократической партии сочло за лучшее снять реакционный законопроект с обсуждения в парламенте ("Правда", 24.11.1958). Победа в борьбе против законопроекта о расширении полномочий полиции укрепила в руководстве японских профсоюзов уверенность в своих силах. В последующие месяцы руководители Генерального совета профсоюзов переключались, чем далее, тем более, на борьбу за отказ Японии от японо-американского военного "договора безопасности" и ликвидацию военных баз США на Японских островах.

В то время на территории Японии находилось около 230 американских военных баз и объектов, включая аэродромы, полигоны, казармы, радарные установки и т.п. Не считая островов Окинава, в то время отторгнутых от Японии и находившихся под американским управлением, в районах этих баз и объектов было расквартировано около 50 тысяч американских офицеров и солдат и 56 тысяч членов их семей. Военные базы находились даже в самом центре Токио. Одна - прямо напротив императорского дворца, в том месте, где сейчас стоит здание Японского национального театра, а другая, под названием "Вашингтон Хэйтс",- в парке Ёёги, в самом крупном и живописном парке японской столицы.

Во время поездок по Японии в районах городов Иокогама, Фукуока, Ацуги, Ёкосука и других мне много раз доводилось тогда проезжать мимо обнесенных колючей проволокой территорий военных баз США с прикрепленными на проволоке надписями на японском и английском языках: "Посторонним доступ закрыт". Само собой разумеется, что такие надписи не ласкали взора японцев. К тому же многих жителей районов Японии, примыкавших к военным базам США, раздражал барский образ жизни американцев на территориях баз, находившийся в резком контрасте с окружавшей базы японской средой. Если японские жилые кварталы представляли

собой лабиринты узких улочек, застроенных невзрачными домиками-халупами, то американские военные поселения на территориях баз выглядели совсем иначе. За колючей проволокой этих поселений японцы могли видеть тенистые парковые аллеи, просторные газоны с цветами, площадки для спорта, теннисные корты и фешенебельные коттеджи с шеренгами новеньких "фордов" и "шевроле" вдоль подъездов. Столь вопиющие контрасты, естественно, не пробуждали у японцев добрых чувств ни к военным базам США, ни к их обитателям.

Постоянные протесты населения вызывал в районах американских военных аэродромов не смолкающий ни днем ни ночью гул моторов военных самолетов США, совершавших учебные полеты и рейсы в близлежащие страны Азии. Еще больше жалоб и нареканий японского населения было связано с бесцеремонным поведением американских солдат и моряков, высыпавших по вечерам на улицы близлежащих городов в поисках ночных развлечений. Особенно бесцеремонно и дерзко вели себя по отношению к японцам американские солдаты негритянского происхождения, образовательный и культурный уровень которых был, как правило, значительно ниже, чем у белокожих американских солдат и моряков. Именно с ними чаще всего были связаны многочисленные конфликты американцев с японским населением. За пятнадцать лет пребывания вооруженных сил США на японской территории от бесчинств американцев, даже по данным официальной статистики, пострадали 16 тысяч японцев, из них 4450 человек были убиты. Общее число несчастных случаев, происшедших по вине американских солдат и офицеров на японской территории в период с 1952 по 1958 годы, превысило 62 тысячи.

К началу 60-х годов проблема пребывания вооруженных сил США на японской территории превратилась в главную проблему не только внешней политики, но и внутриполитической жизни Японии. Непосредственным поводом для переключения общественного внимания на эту проблему стали переговоры о пересмотре "договора безопасности", начатые правительствами обеих стран еще в 1957 году. Правящие круги и той и другой стороны пытались изобразить пересмотр "договора безопасности" как шаг навстречу требованиям японского народа, как переход к "эре равноправия" в японо-американских отношениях. На деле же речь шла о заключении нового соглашения, предоставляющего американцам еще большие политические и военные выгоды. Речь шла об использовании японских "сил самообороны" для поддержки войск США на территории Японии. Одновременно ставился вопрос о расширении территориальных рамок японо-американского военного соглашения.

Извращая суть переговоров, премьер-министр Киси старался убедить японскую общественность, будто его правительство со своей стороны также предъявляло "требования" к США. Но чего стоило, например, "требование", чтобы США взяли на себя обязательство "оборонять" Японские острова! Начальник объединенной группы начальников штабов японских "сил самообороны" генерал Хаяси объявил осенью 1958 года, что американские базы будут "необходимы" Японии "еще, по меньшей мере, в течение десяти ближайших лет".

Общественность Японии проявила в те дни к переговорам крайнюю настороженность. На страницах газет всплыл вопрос: правомерно ли вообще, если исходить из текста японской конституции, существование военного "договора безопасности"? Исключительно большое значение в этом отношении имел судебный процесс по так называемому "делу Сунакава", оказавшийся в 1959 году в фокусе политической жизни страны.

"Дело Сунакава" было тесно связано с борьбой японской общественности против военных баз США. Судебный процесс был начат в 1957 году против семи рабочих и студентов - участников антиамериканских выступлений в районе военной базы Сунакава. В апреле 1959 года токийский районный суд признал необоснованными материалы обвинения и оправдал подсудимых. Более того, в приговоре впервые публично констатировалась незаконность пребывания вооруженных сил США на Японских островах и несовместимость "договора безопасности" с конституцией страны.

Этот приговор подорвал, словно бомба, юридические устои американо-японского военного союза. Решение токийского суда сразу же опротестовали органы прокуратуры, и "дело Сунакава", минуя промежуточные инстанции, в чрезвычайном порядке было направлено на рассмотрение Верховного суда.

В сентябре 1959 года мне представилась возможность присутствовать на слушании этого из ряда вон выходящего "дела". Заседания шли в главном помещении Верховного суда - старомодном кирпичном здании, протянувшемся на целый квартал в самом центре Токио. Зал заседаний чем-то напоминал театр: возможно, своей планировкой, а может быть, видом главных действующих лиц судей, чопорно восседавших на возвышенной части зала в черных мантиях, которые придавали им сходство с огромными летучими мышами.

Представители обвинения во главе с верховным прокурором, находившиеся неподалеку от судей, но на метр ниже их, в своих речах пытались опровергнуть приговор токийского суда и доказать присутствующим совместимость с конституцией Японии договоров и соглашений, допускающих пребывание в стране иностранных вооруженных сил, т.е. американской армии. Вели себя прокуроры как-то неуверенно: не глядя на сидевших в зале зрителей, они невнятно читали тексты своих выступлений. Совсем иначе держались адвокаты защиты: их голоса звучали громко и твердо. На скамьях для зрителей тогда я увидел известных политических деятелей, писателей, юристов, ученых и даже буддийских монахов. Были там небольшие группы крестьян из поселка Сунакава, а также студентов и профсоюзных активистов, которым с большим трудом удалось заполучить пропуск в зал. Как жадно вслушивались они в речи адвокатов! Видимо, надеялись, что Верховный суд вынесет справедливый приговор и подтвердит решение токийского районного суда.