Япония: язык и общество
Шрифт:
Переход с одной системы на другую, или, как иногда говорят исследователи, «переключение кодов», социально обусловлено. Устойчивость диалектов в Японии во многом, по-видимому, объясняется особенностями японской традиционной культуры, большой ролью противопоставления «свой — чужой» для японского общества. Как пишет современный исследователь культуры Японии, «отношения «индивидуум — группа» в Японии, по единодушному мнению ученых, отличаются от западных. Для японца группа, ее вкусы, интересы необычайно важны, у него четко выражено стремление «быть как все»; группа в большей степени, чем на Западе, влияет на поведение и мировоззрение японцев» [Дьяконова, 1985, с. 97]. «Японцы часто трактуют понятие группы расширительно: группа — это может быть семья, колледж, фирма, страна» [Дьяконова, 1985, с. 99]; в том числе группой может быть и совокупность лиц, проживающих на
Диалект в современной Японии представляет собой в какой-то степени средство объединения некоторой группы — территориальной, а иногда и социальной. Диалект — естественная форма общения со «своими»; чем в большей степени собеседник рассматривается как «свой», тем больше вероятность обращения к нему на диалекте, предельный случай — семья. Но к незнакомому человеку, и тем более к иностранцу, будут обращаться на литературном языке. Выдающийся русский ученый Е. Д. Поливанов, изучая нагасакский диалект, освоил его настолько, что мог на нем говорить; однако это вызвало отрицательное отношение местных жителей [Сугито, 1983, с. 199]: иностранец ни в какой ситуации не может считаться «своим». Не прибегают к диалектам и при общении с людьми, занимающими более престижное социальное положение. Хотя большинство диалектов имеют формы вежливости, диалекты обычно воспринимаются как недостаточно вежливые [Вада, 1979, с. 54–55; Оки, 1980]. Отмечают, что житель деревни или небольшого города обратится к другу на диалекте, к старосте или учителю — на чем-то среднем между диалектом и литературным языком, к постороннему или на телесъемке — на литературном языке [Накадзё и другие, 1983, с. 38]. Нам не раз приходилось наблюдать, как во время телеинтервью люди разного образования и возраста, кроме очень старых, свободно переходили на литературный язык, исключая разве что акцентуацию.
Тенденция использовать различные языковые системы для общения со «своими» и «чужими» ведет к устойчивости диалектов даже в ситуации всеобщего распространения литературного языка. Однако последний не может не оказывать влияние на диалекты. Если функционально роль диалектов в Японии существенно не изменилась по сравнению с довоенным временем, то структурно диалекты уже не те, что раньше. Традиционные диалекты в чистом виде, которые еще в 10-е годы XX в. мог свободно изучать Е. Д. Поливанов, почти исчезли. Так, диалект деревни Миэ, возле Нагасаки, широко известный благодаря трудам Поливанова [Поливанов, 1917], к 1978 г. еще существовал, однако им владело лишь несколько пожилых женщин [Сугито, 1983, с. 195, 209]. При исследовании традиционных диалектов обычно информантами служат люди старше 60 лет, но и их речь не вполне свободна от литературных влияний.
Место старых диалектов занимают новые, в которых существуют как элементы прежних диалектов, так и литературные, а также элементы, которые не существуют нигде, кроме новых диалектов. Структура новых диалектов активно изучается в Японии, особенно много материала дали обследования, проведенные Государственным институтом японского языка. Отметим два таких обследования в г. Цуруока (префектура Ямагата, на севере Хонсю) в 1950 и 1972 гг.; повторное исследование со вторичным опросом 107 информантов первого обследования дало возможность выявить тенденции развития языка [Тиики, 1974].
Оказывается, что различные диалектные особенности обладают разной устойчивостью. Наименее устойчивы фонетические и фонологические признаки, здесь, вероятно, сказывается явная непрестижность диалектного произношения. Так, согласные звуки типа кв, гв отмечены у 18,5 % информантов в г. Цуруока в 1950 г. и у 2 % в 1972 г., смягчение согласных перед е — у 31,9 % в 1950 г. и у 5,8 % в 1972 г. [Тиики, 1974, с. 117]. У лиц среднего и младшего поколений в 1972 г. подобные явления не отмечались вовсе. Среди информантов моложе 25 лет ни одна из диалектных фонологических особенностей в 1972 г. не отмечалась более чем у 12 % испытуемых [Тиики, 1974, с. 300–303]. Итак, стандартная система фонем обычно свойственна и новым диалектам типа того, на котором сейчас говорят в г. Цуруока; впрочем, в крупных городах (Токио, Осака, Киото, Нагоя) фонологические системы и раньше были почти идентичны.
Более сложные процессы происходят в лексике и грамматике. Лексика — самая подвижная часть языковой системы, многие диалектные слова заменяются литературными, но ряд единиц сохраняется. Все же в целом в г. Цуруока количество информантов, употребляющих диалектную лексику, было в 1972 г. менее 50 % [Тиики, 1974, с. 146–155], хотя по некоторым словам процент много выше. В области грамматики диалектные особенности обычно не столь велики, однако часть из них очень устойчива. Есть даже грамматические показатели, ставшие употребительнее, чем ранее, и распространенные среди молодежи. Так в г. Цуруока диалектную форму повелительного наклонения использовало в 1950 г. 73,7 % информантов, в 1972 г. — 72,6 %, но среди информантов моложе 20 лет — 83,3 %, показатель направительного падежа са в 1950 г. — 41,8 %, а в 1972 г. — 52,5 %, в том числе среди информантов моложе 20 лет — 63,3 % [Тиики, 1974, с. 137–143] (аналогичные данные см. также [Симидзу, 1983, с. 57–59; Бан, 1984, с. 209]).
Самая устойчивая диалектная черта в японском языке — акцентуация (ударение). Обычно носители этого языка склонны всю жизнь сохранять ту акцентуацию, к которой они привыкли с раннего детства; массовые обследования информантов показывают стойкое сохранение материнской акцентуации даже при перемене места жительства [Сугито и другие, 1984].
Традиционные акцентуационные системы очень устойчивы. Так, в г. Цуруока количество говорящих с литературной акцентуацией ни в одной из групп испытуемых не превышало 40 % [Тиики, 1974, с. 129]. В крупном городе Фукуока лица, родившиеся до 1926 г., на 92–95 % сохраняют акцентуацию традиционного диалекта, а родившиеся в 1950–1957 гг. — на 65–66 % [Хаята и другие, 1984]. Акцентуацию родного диалекта, по крайней мере частично, могут сохранять самые высокообразованные люди. Крупнейший современный японский социолингвист Сибата Такэси в докладе на конференции Кокуго-гаккай (общество японского языка) в Нагое в 1984 г. говорил, что он, прожив 45 лет в Токио, не знает литературной акцентуации некоторых слов. Он также указывал, что подобные случаи — причина существования в литературном языке слов с двумя допустимыми ударениями (они составляют 10–12 % словаря).
Такое явление отчасти связано с тем, что японское ударение играет меньшую смысловую роль, чем, например, русское; характерно, что слова, различающиеся только ударением, японские ученые считают омонимами. Это подтверждается и психологическими опытами: японцы не всегда могут правильно воспринять ударение, даже слушая записи собственной речи [Neustupny, 1978, с. 58–73]. В то же время ударение служит четким индикатором того, откуда человек родом. В японских фильмах, в том числе исторических, провинциалы часто говорят на литературном языке, но с диалектной акцентуацией.
В новых диалектах могут появляться и лексические и даже грамматические элементы, отсутствующие как в старых диалектах, так и в литературном языке (см. анализ таких единиц, в том числе грамматических форм приглашения к совместному действию с суффиксом — пэ [Иноуэ, 1982, с. 154–166]). Таким образом, противопоставление «литературный язык — традиционные диалекты» постепенно уступило место противопоставлению «литературный язык — новые диалекты», последние представляют собой новые, сложившиеся в основном в XX в. системы, продолжающие изменяться и развиваться.
Особые лингвистические ситуации, в чем-то полярные, создались на Хоккайдо и Окинаве. На Хоккайдо противопоставление «литературный язык — новые диалекты» существует в наиболее чистом виде. Основную часть Хоккайдо (кроме крайнего юга) японцы заселяли лишь с конца XIX в., сюда переселялись носители самых разных диалектов Японии, за исключением окинавских. Во втором-третьем поколениях их родные диалекты исчезли, и вместо них сформировалось некоторое общехоккайдоское языковое образование, имеющее, впрочем, локальные варианты. Оно может также характеризоваться как новый диалект: система фонем и грамматика вполне литературны, но акцентуация и отчасти лексика имеют отличия от литературного языка, причем в лексике есть специфически хоккайдоские элементы. Особенно показательна акцентуация: победила не литературная, а наиболее простая из контактировавших систем, характеризующаяся фиксированным местом ударения (эта система не была самой распространенной среди первоначальных носителей). Таким образом, и при полном исчезновении традиционных диалектов, как это произошло на большей части Хоккайдо, остается потребность в разграничении систем, употребляемых при общении со «своими» и с «чужими» [Кёцугока, 1965; Игараси, 1982].