Японская олигархия в Русско-японской войне
Шрифт:
Народ не мог никаким образом контролировать эту группу. Назначение и устранение членов группы было исключительно прерогативой императора, и они несли ответственность только перед троном. Парламент не участвовал напрямую в проведении внешней политики и не имел власти надзирать за ним. Однако общественное мнение по поводу внешней политики было каким угодно, только не слабым или уступчивым. Его сильная националистическая окраска отражала ожидания страны и страх перед вторжением Запада, а официальное внедрение государственнической идеологии еще больше усиливало эту основную тенденцию. Общественное мнение во время Русско-японской войны создавали и возглавляли лица, которых мы назвали политическими деятелями. Среди них были журналисты, юристы, университетские профессора, не особенно удачливые партийные политики и члены националистических обществ. Они не искали должностей. Это были по большей части неинформированные, нереалистичные энтузиасты националистических идей. Страдая от недостатка прямых законных средств оказывать давление на принимающих
СЛАБОСТЬ И СИЛА
В своем решении начать войну олигархи руководствовались не громогласным шовинистическим общественным мнением. Они приняли окончательное решение независимо, только когда сами убедились, что с Россией невозможно достичь компромисса на тех условиях, которые они считали минимально необходимыми для обеспечения национальной безопасности Японии. Перед тем как начать боевые действия, олигархи предприняли все возможные меры для обеспечения как можно большей международной поддержки в войне. Зная об ограниченности военного потенциала Японии, олигархи готовились к раннему заключению мира еще до того, как война началась. Ни победы на суше и море, ни бурное общественное мнение в стране не могли сбить их с пути реализма и осторожности. Они никогда не забывали об изначальных целях войны. Хорошо координируя военные и дипломатические действия, олигархи добились возможности установления мира и удачно заключили мирный договор на реалистичных условиях, которые поднимали Японию до уровня новой мировой державы. Короче говоря, японские олигархи, как группа лиц, принимающих решения, проявили в войне с Россией выдающиеся качества — реализм и гибкость в выработке и исполнении политики, способность добиваться хорошей координации между гражданским правительством и военными властями и способность противостоять общественному мнению.
Однако настоящее исследование показывает, что парадоксальным образом слабость олигархического контроля над внешней политикой имеет те же источники, что и сила. Олигархи проявили свою силу, сопротивляясь общественному мнению. Во вступлении мы отметили, что компетентное внешнеполитическое руководство должно возглавлять общественное мнение, а не следовать за ним. Японские олигархи не следовали за общественным мнением. Однако они и не возглавляли его. Они его просто не учитывали. В результате возможность возглавлять общественное мнение досталась политическим деятелям. Под руководством политических деятелей японский народ требовал немедленно начать войну с Россией. Пока отношения Японии с Россией все более ухудшались до состояния нависшей войны, жесткое шовинистическое общественное мнение было выгодно Японии. Решительность японцев могла производить на Россию сильное впечатление. Однако ситуация стала критической, когда олигархи решили искать мира на условиях, неприемлемых для народа. Не имея эффективного способа да и желания общаться с народом хотя бы в той мере, в которой это позволяли обстоятельства, олигархи не предпринимали ничего. Буквально с их позволения политические деятели заставляли массы ждать большего, чем Япония объективно могла получить от войны. Олигархи дали политическим деятелям увлечь массы невежественным представлением о том, что портсмутский договор был «национальным унижением».
Возникшие в результате массовые демонстрации против правительства с обвинениями его в дипломатической ошибке стали глубинной, хотя и не прямой, причиной самого большого мятежа в истории Токио. Возможно, что, если бы полиция не вмешалась в общественную демонстрацию, мятежа бы не было. Однако можно сказать, что действия полиции, как и недооценка правительством народного недовольства мирным договором, просто отражали отношение олигархов к населению. В любом случае, не возглавив общественное мнение, они отстранились от народа и позволили тем самым политическим деятелям вовлечь массы в антиправительственное движение. Кажется, для олигархии чрезвычайно трудно взрастить информированную общественную поддержку своей политики.
Антиправительственные выступления были быстро подавлены. Однако этот эпизод указывает на слабость и потенциальную угрозу, неотъемлемо присутствующую в олигархической системе принятия решений. К счастью для Японии, сразу после войны с Россией не последовало национального кризиса. Если бы такой кризис возник сразу после войны, принудив олигархов искать не менее сильной общественной поддержки, чем в войну, они такую поддержку вряд ли получили бы. Когда правительство лишается народного доверия, это чувствительно даже для олигархического руководства. К сожалению, по всей видимости, мятеж в Хибии ничему не научил олигархов. Они, вероятно, восприняли все произошедшее как дело полиции. Кажется, что власти Японии так и не предпринимали попыток создать информированную общественность, способную к независимым суждениям по вопросам внешней политики. Тем не менее, несмотря на внутренние неурядицы и их печальные последствия, мы все же должны сделать вывод, что во время Русско-японской войны олигархическое руководство Японии проявило высокий уровень компетентности и хорошо послужило своей стране.
Каковы были источники его силы? Будучи защищенными конституцией от прямого вмешательства народа в проведение политики, олигархи могли противостоять общественному давлению. Тот факт, что их было мало, обеспечивал эффективную координацию их действий. Однако сама по себе структура не могла гарантировать то высокое качество руководства, которое они проявили. Настоящее исследование показывает, что гэнро стали оплотом единства и реализма в проведении японской олигархической политики. Несомненно, это пять гэнро, с их престижем, опытом и соответствующими должностями на ключевых военных и гражданских постах, коллективно обеспечили системе те качества, которые показало настоящее исследование.
То, что олигархическая система так сильно зависела от гэнро, указывает на более фундаментальные и, в долгосрочной перспективе, фатальные слабости олигархического контроля над проведением внешней политики. Могла ли система гэнро существовать вечно? Ответ отрицательный. Гэнро были порождениями особых исторических обстоятельств, и только их престиж и уникальный личный опыт, знания о мире и связующие географические характеристики, которые дал этим нескольким избранным именно данный период современной эпохи Японии, сделали их теми самыми гэнро. Никакая законная процедура или императорский указ не может сделать людей такими. Никто из их преемников не смог бы их полностью заменить. В этом фатальная слабость олигархической системы. Это была система, неспособная воспроизвести свой изначально высокий уровень руководства.
ДИЛЕММА ПРОВЕДЕНИЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ В СОВРЕМЕННОЙ ЯПОНИИ
Возвращаясь к нашим вольным перестановкам положений Уорда из вступления, мы должны согласиться, что олигархическая форма правительства и идеология сильной Японии хорошо сработала в стране, находящейся на пути быстрой модернизации. Смерть старых лидеров и подъем политических лидеров второго поколения постепенно ослабляли власть гэнро, составлявших ядро олигархии. «Значительная тенденция к либерализации» установилась в правительственной системе. С ослаблением роли гэнро и в конце концов прекращением их деятельности как доминирующей политической силы исчезла также и центральная объединяющая сила, необходимая для многоэлитной системы управления, созданной конституцией Мэйдзи. Политические лидеры второго поколения и их преемники не могли заменить потерянную силу ядра политической системы Японии. Дети более уверенной и сильной Японии, они не имели полученного с трудным опытом реализма и осторожности гэнро. Разрушение власти гэнро было определенно вредным для проведения внешней политики Японии.
Дилемма, перед которой вскоре стала Япония, заключалась в том, что даже после высокого качества руководства жизненная субстанция эффективной олигархической внешней политики исчезла, а олигархическая форма контроля над внешней политикой осталась. Между тем жизнеспособной демократической системы проведения внешней политики и лучше информированного общественного мнения по поводу внешних сношений так и не предвиделось. В общем, единство и качество руководства были уже не те, а перед Японией вставали все более сложные международные ситуации. Ухудшившееся руководство Японии становилось все более и более зависимым от силы общественного мнения, которое продолжали возглавлять успешные политические деятели, все так же настаивавшие на жесткой внешней политике. Голоса, призывавшие к умеренности и осторожности во внешней политике, были слабыми и единичными. Разрыв между позицией правительства и народа по вопросам внешней политики в последние годы заметно уменьшился, поскольку правительственные лидеры, которые все чаще не могли отделить лозунг от программы, начали разделять взгляды политических деятелей. В общем, внешняя политика Японии все больше попадала в руки тех, кто разделял устремления политических деятелей. Коно Хиронака, председатель Кова Мондай Доси Рэнгокай, вошел в кабинет Окумы («кабинет двадцати одного требования») в 1915 году. Огава Хэйкити, ведущий член Рэнгокай, получил известность как министр-ксенофоб в кабинете Танаки Гиити с 1927-го по 1929 год. В качестве премьера Танака, бывший активист Когэцукай, проводил свою «положительную» политику по отношению к Китаю. В 1903 году Хирота Коки, будучи студентом Токийского университета, отправился в «учебную поездку» по Корее и Маньчжурии по просьбе правой руки Комуры, Ямазы Эндзиро из Когэцукай. С 1933-го по 1938 год, будучи министром иностранных дел и премьер-министром, Хирота отвечал за экспансионистскую внешнюю политику Японии. Когда нерешительный Коноэ Фумимаро, сын князя-националиста, возглавлявшего Кокумин Домэйкай и Тайро Досикай, еще раз снова стал премьер-министром Японии в 1940 году, проблема наличия, с одной стороны, ухудшенного центрального правительства, а с другой — шумного, невежественного, шовинистического общественного мнения привела к национальной трагедии. Япония тщетно попыталась вновь обрести силу в принятии решений, которая пропала с исчезновением изначальной власти гэнро. Набор схем координации на высшем уровне — Вспомогательный совет по внешним сношениям, собрания четырех министров и пяти министров, Совещание императорского штаба-кабинета, совещание старших государственных чиновников и Высший военный совет — подтверждает эти тщетные попытки. Ничто из этого не спасло Японию от проблемы устаревшей олигархической системы проведения внешней политики, управляемой разобщенным руководством.
В конечном итоге быстрая модернизация Японии была предана той самой структурой и той идеологией, которые сначала поддерживали процесс политической модернизации. Корни этой проблемы можно было увидеть уже в период расцвета олигархии.