Японские народные сказки
Шрифт:
— Вот сейчас всех и перебью, — решил богач.
Попросил он Ясохати помочь ему, созвал всех, слуг и односельчан. Забили они сорок восемь великолепных коней топорами. Ясохати оказался самым ловким.
Стребовал он плату с богача, купил выпивки, закуски и устроил пирушку — всю деревню угостил на славу.
Потом слуги взвалили лошадиные шкуры на плечи и понесли в город продавать. Кричат во весь голос:
— А вот лошадиные шкуры для военных барабанов, по триста рё за штуку. По дешевке продаем, берите, берите!
Горожане рты разинули:
— Вы только
Никто на товар и не поглядел.
Понял богач, что Ясохати провел его.
— Ну, этого я ему не спущу!
Весь красный от злобы, вернулся он домой и схватил топор.
А у Ясохати была старуха-мать. Иссохла она с голода и умерла. Похороны-то дорого стоят. Начал Ясохати думать, как тут быть. Вдруг в дом ворвался богач, грозно размахивая топором.
Побежал Ясохати в комнату, где лежала покойница, и спрятался там.
— Где ты? Не уйдешь от меня! — кричит богач.
Стал он махать топором, да, промахнувшись, ударил покойницу. Тут Ясохати громко зарыдал:
— Убил ты, убил мою матушку, остался я, несчастный, один на свете!
Опомнился богач: совершил он тяжкое преступление.
— Ясохати-доно, провинился я перед тобой. Прости меня! — начал слезно молить он.
— Что за толк в твоих просьбах? — ответил Ясохати. — Ведь мертвую уже не воскресишь. Убил ты мою драгоценную матушку! Завтра подам жалобу в управу.
Сосед-богач побелел от страха:
— Ясохати-доно, Ясохати-доно, мы же всегда с тобой жили дружно, по-соседски. Не выдавай меня! А я тебе за это дам сотню рё.
— Что глупости говорить! — отмахнулся Ясохати. — Неужели я свою матушку за деньги продам? Деньгами тебе не откупиться.
— Я еще сотню рё набавлю.
— Нет, и слушать не хочу.
— Ну, возьми еще сотню.
— Делать нечего. Видно, приходится кончить дело миром. Сохраню все в тайне, — милостиво согласился Ясохати и взял от богача деньги.
Пошел он потом к лошадиному барышнику и купил у него старую клячу. Пристроил покойницу на лошади и сказал соседям:
— Повезу я к горячим источникам мою матушку, пусть полечится.
Дошел он до чайного домика [159] у подножия горы и привязал лошадь к столбу.
В чайном домике веселились, распивая вино, несколько сельчан.
Взял Ясохати чашу, стоявшую перед ними, и — хлоп! — осушил до дна.
Рассердились сельчане:
— Что за наглец! Откуда взялся, дрянь подзаборная! Выпил наше вино, так на, еще выпей!
159
В период позднего средневековья в Японии сложилась такая своеобразная форма искусства, как чайная церемония. В XVI в. она совершалась в маленьких павильонах — чайных домиках. Павильоны располагались в тихом месте, под сенью деревьев. Чай представлял собой зеленую кашицеобразную массу, горьковатую на вкус. Его пили медленно, сосредоточенно, наслаждаясь особым вкусом напитка и стараясь почувствовать очарование
Схватил один из них железный чайник и бросил в Ясохати. Но тот ловко увернулся, не попал чайник в него, а вылетел из дома и угодил в покойницу. Свалилась она с лошади мешком.
Ясохати завопил истошным голосом:
— Ой, убили мою матушку! Вез я ее к горячим источникам полечиться, люди добрые, а ее безжалостно убили!
Испугались гости: беда на их головы! Собрали деньги вскладчину и откупились от Ясохати: дали ему пятьдесят рё.
— Теперь уж незачем везти дорогую покойницу к горячим источникам, — вздохнул Ясохати. Вернулся он домой и похоронил свою матушку под корнями хурмы, на задворках дома.
На другой день пошел он к соседу-богачу:
— Матушку мою, которую ты убил, продал я вчера за пятьдесят рё. Нынче стали делать из человеческой печени лекарство. Покупатели пришли даже в чайный домик под горой. А ты кормишь свою бабушку, уже ни к чему не пригодную. Лучше убил бы ее и продал с прибытком.
— Да, оно, пожалуй, так, — призадумался богач и убил свою бабушку.
Теперь у богача ни одного коня не было, и он одолжил у Ясохати его клячу, привязал к ней покойницу и повез в чайный домик продавать.
Стал прицениваться, а ему говорят:
— Вот еще вздор! Да есть ли на свете человек, что купил бы такой товар?
Понял богач, что Ясохати опять провел его, и воротился домой вне себя от ярости. Уже не в первый раз обманул его Ясохати. Убил богач всех своих коней, а теперь и свою бабушку. «Нет, — думает, — нельзя оставить этого негодяя в живых. Кто знает, что он еще подстроит. Лучше избавить людей от его плутней. Убить, и все».
Созвал он толпу слуг и приказал им схватить Ясохати и утопить в речном омуте. Пошли слуги в дом Ясохати, когда он еще спал, закатали в футон, обвязали веревками и потащили на речную плотину.
— Что вы хотите со мной сделать? — спросил испуганный Ясохати.
— Такого мерзавца, как ты, нельзя оставить в живых. Кто знает, в какую беду ты введешь людей. Наш господин велел утопить тебя в омуте.
Ясохати только вздохнул:
— Вот вы как! А я ведь тоже не какой-нибудь оборвыш. Я — богач Ясохати. Уж если будете убивать меня, умру, как мужчина. Вы, верно, знаете, мне недавно повезло, накопил я тысячу рё. На том свете к чему мне деньги? А ведь мы старые друзья! В память обо мне разделите между собой мои денежки.
Слуги знали, что Ясохати разными плутнями принакопил деньжат, и переглянулись.
— А где твои деньги? — спросили они.
— Я их зарыл под корнями хурмы на задворках дома. Пусть кто-нибудь пойдет выкопает, а со мной оставьте сторожа.
Но слуг одолела жадность:
— Незачем тебя сторожить: ведь ты крепко связан веревками. Не убежишь. Мы пойдем отроем денежки, а ты здесь пока подожди.
Оставили они Ясохати на плотине, а сами убежали.
Ясохати тихонько стал посмеиваться, а тут вдруг пришел погонщик, ведет вола, груженного рыбой. У погонщика гноились глаза, и был он подслеповат.