Ярче солнца
Шрифт:
Когда последний из команды Шелби скрывается в дверях, она поворачивается ко мне и улыбается. Я шагаю вперед.
— Командир!
Оборачиваюсь. Ко мне подбегает один из корабельщиков.
— Девушка, — говорит он, — красноволосая девушка… пришла.
— Эми?
Он кивает.
— Ломится в двери энергоотсека и кричит, чтобы позвали вас.
— Старший? — зовет Шелби, указывая на Мостик.
Я отступаю на шаг назад, в сторону энергетического отсека.
А потом…
…обшивку
Барабанные перепонки будто лопаются, и я потеряв опору, грохаюсь на землю. Голова с треском ударяется о металлический пол, а потом меня тащит дальше, в сторону того, что осталось от капитанского мостика. Кто-то кричит, но звук резко обрывается. Я поворачиваюсь, и пролетающий мимо стул ножкой разрывает мне тунику и кожу под ней. Вокруг раздаются крики, но они тонут в металлическом скрежете отрывающихся от пола столов. Ногу пронзает боль — в голень вонзилась отвертка. Дотянувшись, выдергиваю ее, но от этого еще сильнее сползаю по полу.
Задираю голову как только могу…
Окна больше нет.
Металлическая рама, которая держала сотовидное стекло, смята, вырвана на корню и висит лохмотьями, будто жуткие мертвые деревья зимой на картинах с Сол-Земли. Воздух улетучивается с капитанского мостика и из машинного отделения с такой силой, что все на своем пути затягивает в поток — стулья, столы, инструменты… и людей.
Команда Шелби пострадала сильнее всего — некоторые схватились за панели управления и привинченные к полу кресла, но далеко не все. В передней части, рядом с дырой, повсюду кровь, кости и куски плоти — сидевших ближе всех корабельщиков разорвало вместе с кораблем.
Корабельщик Пристин пытается встать, но спотыкается, падает и вылетает в двери.
Металлические когти вырванной рамы цепляются за него, раздирая, и от обезображенного тела отлетают багровые пузыри крови.
Я врезаюсь в стену у дверей мостика с такой силой, что все кости трещат, но стена хотя бы не позволяет мне вылететь в окно. Встаю, вжимаясь в нее для страховки, с трудом дыша сквозь бушующий ветер. Пройдет совсем немного времени — не больше нескольких минут, — и воздух высосет из обоих помещений.
Вцепившись в металлическую опору на стене, я заглядываю в дверной проем.
Мостика больше нет — одна только зияющая пасть пробоины на месте окна. Шелби держится за привинченное к полу кресло. Волосы ее ветром прилизало к голове, из покрасневших глаза струится вода.
— Не надо! — кричит она. — Не надо!
Она имеет в виду кнопку. Вот эту, прямо у меня под рукой.
Кнопку, которая изолирует мостик.
Которая защитит нас от холодной пустоты космоса… но оставит там ее.
Она тянется ко мне одной рукой, изо всех сил, но мы слишком далеко друг от друга, совсем немного нам не хватает, и мне ни за что до нее не достать, поздно. Слишком поздно.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — умоляет она.
Ее пальцы почти совсем рядом. Если я подамся вперед, может быть, удастся вытянуть ее сюда перед тем, как заблокировать двери?
Но я не могу так рисковать. Не могу рисковать всем кораблем, чтобы спасти одного человека.
— Нет, — шепчет она.
Но я все равно нажимаю на кнопку.
Двери запираются.
Ревущий ветер утихает.
Несколько мгновений все пытаются подняться на ноги. У некоторых идет кровь, у кого-то перелом или вывих, кое-кто хромает — ударились обо что-то, пока бушевал ветер. Но травмы — это мелочь по сравнению с тем, какой ужас написан на искаженных лицах: опустошенное, изумленное выражение, которое едва ли когда-нибудь сотрется до конца.
Стоит тишина… но совсем не такая, как по ту сторону двери.
58. Эми
Я еще никогда в жизни не бегала так быстро, как сейчас неслась от Больницы к гравтрубе. Но я знала, что опоздаю.
И опоздала.
В тот самый момент, как я добралась до машинного отделения, из-за двери раздался взрыв.
И крики.
Внезапно уровень корабельщиков — уже все утро бурлящий событиями — впадает в состояние какого-то молчаливого ужаса. Люди в энергетическом отсеке толпятся вокруг меня. Дверь в машинное отделение вмялась внутрь, будто какое-то чудовище пытается вырвать ее когтями, но металл пока держится. Мы все же отступаем к дальней стене, а некоторые выбегают прочь в поисках Укрытия, как будто «Годспид» все равно спасет их, даже когда начнет разваливаться на части.
Мы все пялимся на дверь, но она не дает ответов на наши вопросы.
По окантовке ее и по потолку мигают красные лампочки. Корабельный компьютер любезно объявляет:
«Брешь в обшивке: капитанский мостик».
Мы ждем. Какая-то женщина открывает рот, чтобы заговорить, но я останавливаю ее взглядом. Мы молча слушаем. И гадаем, остался ли там хоть кто-нибудь живой.
Выжил ли Старший?
Что-то грохает по двери. Женщина позади меня вскрикивает, еще кто-то у выхода в коридор испуганно восклицает: «Зараза!», от двери снова доносится шум — не ураганный, как раньше, а скорее скрип. С краю показываются пальцы.
— Они живы! — кричит та же женщина. И мы все как один бросаемся вперед, протягивая руки к щели, и вместе боремся с механизмом, стараясь открыть поврежденную дверь. Сначала она сдвигается на дюйм. Мы подналегаем. С отвратительным металлическим скрежетом она наконец — наконец! — поддается.
Сначала я вижу, что он в крови — она льется из раны на плече и окрашивает его смуглую кожу в густо-красный цвет. Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Последним усилием оттолкнув с дороги остатки двери, он пролезает в проход.