Ярик
Шрифт:
– О, наш книжный червь опять с книжками, – хмыкнул он, выдернув у Ярослава из рук книгу. – Сколько можно читать эту ерунду?
Ярослав молчал, глядя на книгу в руках Ромы.
– Дай, пожалуйста, – тихо сказал он, стараясь сдержать голос.
– А что ты мне сделаешь? – Рома усмехнулся, заглядывая в книгу. – «Герои – мученики»… Что, нашёл своего героя, да? Думаешь, ты такой же, как они?
К ним подошла девочка сидевшая за соседней партой, Ира. Она с интересом наблюдала за происходящим, но вдруг её лицо приняло выражение жалости.
– Ром,
– Ещё чего! – отозвался Рома, но всё же, видимо, чувствуя, что сейчас на него смотрят с неодобрением, бросил книгу на парту Ярослава. – Ладно, читай.
Ярослав поспешно убрал книгу в рюкзак, стараясь не смотреть ни на Рому, ни на Иру.
После уроков он шел домой по той же пустынной дороге, что всегда, и вдруг почувствовал, как кто-то окликнул его. Обернувшись, он увидел Иру.
– Подожди, Ярик! – она догнала его и несколько мгновений шла молча. – Знаешь, если тебе нужна помощь… или, ну, просто поговорить, можешь мне сказать. Ромка просто дурак, не слушай его.
Он не знал, что ответить. Впервые кто-то в школе заговорил с ним с так искренно.
– Спасибо… Но всё нормально, – выдавил он наконец, почувствовав, как его голос предательски дрогнул.
Ира грустно улыбнулась и кивнула.
– Ладно. Просто знай, что у тебя есть кто-то, кто тебя поддержит.
Она еще немного шла рядом, а потом свернула к своему дому, оставив Ярослава одного. Он смотрел ей вслед, пока её фигура не исчезла в вечернем тумане, и вдруг ощутил странное, но приятное тепло.
Глава 3
Дом встретил Ярослава странной тишиной. Все было тревожно безмолвно, будто их маленькая квартира замерла в ожидании чего-то страшного.
Он осторожно прошел в прихожую и сразу почувствовал запах алкоголя. Сердце сжалось: отец вернулся. Но в этот раз что-то было иначе. Страх закрался в его грудь, распространяясь, как холодная тень. Вдруг он услышал тихий стон из кухни.
Ярослав бросился туда, и картина, открывшаяся ему, словно ударила его по лицу. Мать сидела на полу, привалившись к стене, лицо ее было покрыто синяками, под глазом наливался темный кровоподтек. Она подняла на него глаза, полные боли и смущения, словно ей было стыдно, что он увидел её в таком состоянии.
– Мам… – его голос сорвался, и он сделал шаг к ней. – Мам, что он сделал с тобой?
Она с трудом выдавила слабую улыбку, как будто пыталась убедить его, что ничего страшного не произошло, что всё это – не более чем несчастная случайность.
– Это… это не то, что ты думаешь, Ярик, – прошептала она, хотя и сама, кажется, не верила своим словам. – Папа просто… ему было плохо. Ты же знаешь, он не хотел…
– Не хотел?! – голос Ярослава вдруг прозвучал так громко и резко, что он сам испугался. – Мам, ты посмотри на себя! Сколько еще это будет продолжаться?
Мать закрыла лицо руками, пряча от него свои раны, словно надеясь, что это скроет правду.
– Ярик, пожалуйста, не говори так, – прошептала она, опуская голову. – Это ведь твой отец…
– Он не мой отец, – хрипло ответил Ярослав, и в его голосе звучала горечь. – Я не хочу, чтобы он был моим отцом, если он вот так делает тебе больно.
Она молчала, и он видел, как её плечи слабо подрагивают. Этот её отчаянный молчаливый плач заставлял его злость только расти. Всё внутри него будто горело – от бессильной ярости, от желания что-то сделать, защитить её, но что он мог? С четырнадцатью годами, с худыми руками и этим жалким страхом внутри?
Внезапно за его спиной раздался тяжелый шаг. Ярослав обернулся и увидел отца. Тот стоял в дверях, покачиваясь, глаза его были мутные, с красными прожилками, и он смотрел на сына с каким-то пренебрежением, словно тот был досадным препятствием.
– А ты что на меня так смотришь? – глухо спросил отец, качнувшись в сторону Ярослава. – Защитничек мамкин? Хочешь что-то сказать? Ну, давай, говори.
Ярослав почувствовал, как его губы дрожат, но он сделал шаг вперед, не отводя взгляда.
– Ты… ты что с ней сделал? – выдохнул он, и каждая его клетка кричала от возмущения.
Отец лишь усмехнулся, а потом прошел к кухонному столу, не обращая на него внимания, и взял бутылку, едва удерживая её в руках.
– Это не твоё дело, понял? Не твое. Ты здесь никто, щенок.
– Никто?! – воскликнул Ярослав, и его голос задрожал, почти превратившись в крик. – Ты говоришь, что я никто, но это ты здесь никто! Ты только и можешь, что бить женщину, свою жену, и ничего больше!
Он вдруг почувствовал, как на его плечо опустилась рука матери, пытающаяся удержать его, заставить замолчать.
– Ярослав, прошу тебя, не надо… – умоляюще прошептала она. – Он… он просто…
– Нет, мам, я больше не могу молчать! – Ярослав отдернул её руку и посмотрел прямо на отца, его взгляд был наполнен таким гневом, какого он никогда не ощущал раньше. – Уходи. Ты нам не нужен. Ты мне не нужен!
Отец нахмурился, словно слова сына задели что-то в нем, но затем его лицо снова застыло в холодной усмешке.
– Что? Выгнать меня? – произнес он медленно, поднимаясь со стула и делая шаг к Ярославу. – Ты не знаешь, с кем связываешься, мальчишка. Я здесь хозяин, понял? И никуда я отсюда не уйду. Это ты уйдешь, если тебе не нравится.
Ярослав почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки, а в груди всё будто разрывается от желания закричать, ударить, сделать хоть что-то. Но он стоял, беспомощный и растерянный, осознавая, что против взрослого человека ему не выстоять.
Мать, видя, что ситуация накаляется, снова потянулась к нему, её лицо было искажено болью и страхом.
– Ярик, не надо, прошу тебя. Всё пройдёт, успокойся… – умоляла она, глядя на него глазами, полными слёз.
– Мама, но он же… он же снова тебя ударит! И снова напьется! Сколько это будет продолжаться? Почему ты позволяешь этому происходить?