Яркий Миг
Шрифт:
По мере приближения к сердцу столицы Конгломерата, улицы становились все чище, дома все богаче и красивее, вывески над цирюльнями, ресторанами и магазинами все ярче, а люди все надменнее. Так продолжалось бы и дальше, до самого центра, где от помпезности и роскоши, у неподготовленного деревенского жителя начинало слепить глаза, но кэб свернул на Янтарную улицу и, проехав еще метров двадцать остановился.
Аккуратно подняв на руки животное, я сошел на мостовую и, обернувшись, кивнул кучеру в знак благодарности.
– Хорошего дня, сэр –
Двустворчатые, высокие двери серо-желтого здания передо мной, были распахнуты настежь. Гравировка на серебряной табличке рядом с входом сообщала, что это ветеринарная клиника доктора Альфреда Киннера для домашних животных, и информировала, что часы приема с девяти утра до девяти вечера. Но все это мне было уже давно известно. Я водил в эту клинику своего волхаринского дога Грома, когда тому были нужны прививки. Когда мой пес сломал лапу, именно доктор Киннер вернул ему возможность ходить, а позже, когда Грому было двенадцать, именно Альфред Киннер сообщил мне с неподдельным сочувствием, что у моего пса отказывают почки и сделать с этим ничего нельзя.
– Старость – сказал он и положил мне руку на плечо – Я сочувствую Клиф. Похоже, что его время пришло.
Мне было сложно смириться с этим, сложно поверить, что я теряю столь близкого и дорогого друга. Доктор Киннер был рядом, говорил со мной, пока мы сидели возле спящего Грома. Тесса тоже была там. И когда Киннер уверял, что лучшим вариантом будет усыпить собаку, тем самым облегчив его страдания, именно она сказала «да». Она сказала это за меня, потому что я не смог, но был ей искренне благодарен за стойкость и поддержку.
Примерно через год после этого не стало и самой Тессы. Таким образом, ушли из мира все самые близкие и дорогие мне существа, все кому я мог доверять. Но если бы кого-то с тех пор я и мог назвать другом, здесь, в Мистрейде, то этим человеком, без сомнения, стал бы доктор Киннер. Альтруист, человек любящий и знающий свое дело, Альфред Киннер вызывал во мне самые положительные эмоции, что большая редкость, уж поверьте. С нашей с ним последней встречи прошло много времени, и все же, я был уверен, что он не изменился и не забыл меня.
Сразу при входе меня встретила улыбающаяся светловолосая девчушка, лет двенадцати на вид.
– Доброе утро, мистер! – провозгласила она так звонко, что у меня заложило уши, а чуть дальше по коридору маленькая белая собачка, сидевшая на руках у своей пожилой хозяйки, истошно залаяла.
– Добро пожаловать в клинику доктора Киннера! – продолжала голосить девчонка – Вы хотите записаться на прием?! У вас осмотр?! Прививки?!
Пока я соображал, ошарашенный таким бурным приветствием, а дама пыталась угомонить свою собачку, кидая в сторону девочки испепеляющие взгляды, она заговорила снова:
– Кто там у вас?! – она приподнялась на цыпочках, пытаясь разглядеть, что за зверя я принес завернутого в плащ – Кошечка?!
– Нет – отрезал я – Мне нужен доктор Киннер.
– У него сейчас пациент, давайте я пока запишу вас и вашего друга…
– Это срочно – настоял я твердо – Вопрос жизни и смерти.
Девчонка воззрилась на меня удивленно и, видимо, прочла в моих глазах абсолютную серьезность, потому что выражение ее круглого, покрытого веснушками личика наполнилось детским страхом.
– Поторопись – опередил я девочку, когда та снова открыла рот, чтобы задать очередной вопрос – Сообщи доктору Киннеру, что пришел Клиффорд Марбэт, и что у меня на руках серьезно раненое животное.
Когда она снова приподнялась на цыпочках, чтобы заглянуть мне на руки – удивительное любопытство вперемешку с несказанной наглостью, дозволенной только детям – я рявкнул:
– Ну же! Торопись! А не то зверь умрет по твоей вине!
Только успокоившаяся собачка вновь залаяла на руках женщины, а девчонка подскочила как ужаленная. Моя угроза сработала. Девочка явно любила животных, и узнать, что какой-нибудь милый пушистый зверек умер по ее вине, было бы для этой юной особы вершиной ужаса.
– Конечно мистер, сию минуту – заявила она и бросилась по коридору вглубь здания, громко стуча по паркетному полу своими черными туфельками.
Я быстро пошел за ней следом. Ждать в холле времени не было. Женщина, с собачкой на руках, по-видимому, ожидающая своей очереди на прием к доктору, проводила меня грозным, преисполненным недовольства взглядом.
Девочка свернула в одну из дверей, пробежала через комнату с большим письменным столом – приемным кабинетом доктора и, остановившись у другой двери, приоткрыла ее и вновь заголосила:
– Доктор Киннер! Доктор Киннер!
– Что такое, Аннет? – услышал я усталый голос доктора.
– К вам там какой-то мистер – то, что я последовал за ней, девочка даже не заметила – Говорит что срочно. Вопрос жизни и смерти.
– Какой мистер?
Я и не надеялся, что она запомнит мое имя.
– Высокий! – произнесла девчонка в замешательстве – Принес раненого…
В этот момент я подошел к двери, и мягко отстранив Аннет, заглянул внутрь.
– Клиффорд Марбэт – произнес я, и доктор Киннер тут же поднял глаза.
В этой комнате ничего не изменилось со времен, когда усыпили Грома. Медицинский стол стоял по центру помещения, а вокруг громоздились столики с медицинскими принадлежностями и инструментами, и запирающиеся на ключ, белые шкафчики с медикаментами.
– О Владыка, это ты Клиф?! – воскликнул доктор, сразу меня узнав.
Как и его операционная, доктор тоже почти не изменился. На меня смотрел все тот же добрый и слегка утомленный взгляд карих глаз из под круглых очков в тонкой оправе. У этого низкорослого, круглолицего мужчины разве что немного прибавилось в весе и поубавилось волос на голове, но во всем остальном этот был все тот же Альфред Киннер, которого я помнил.