Яркий свет, черные тени. Подлинная история группы АББА
Шрифт:
19 сентября 1947 года у Сюнни случился сильный приступ боли, и она потеряла сознание. Агню вызвала врача, но он ничем не мог помочь. Сюнни требовалось специальное лечение, и ее срочно доставили в больницу в соседний город Флен, находящийся в семи милях от Мальмчепинга. Ей поставили диагноз «почечная недостаточность» и тут же сделали переливание крови.
Вначале состояние Сюнни несколько улучшилось, но надежда на выздоровление не оправдалась. Гемодиализ (искусственная почка) найдет широкое применение в Швеции лишь через 15 лет, а пока врачи посчитали, что больше ничего сделать нельзя. Быстро слабевшая Сюнни сознавала, что жизнь покидает ее, и умоляла мать позаботиться об Анни-Фрид.
Спустя неделю после госпитализации вновь наступил кризис. В легких скопилась жидкость. Врачи отчаянно боролись за ее жизнь, но было слишком поздно. В воскресенье 28 сентября 1947, около полудня, Сюнни Люнгстад умерла. Тремя месяцами ранее ей исполнился всего 21 год; ее дочери еще не было двух лет.
Тело Сюнни было перевезено в Нарвик. Родственники в Норвегии тяжело переживали ее кончину. Муж одной из ее сестер посвятил ей трогательную поэму, которую напечатала местная газета. В последней строфе слышится боль, испытываемая членами семьи: «Мы, твои близкие, посылаем тебе благодарность за все, что ты дала нам, за слезы и улыбки. Мы постоянно помним о тебе, дорогая наша, теперь, когда ты обрела вечный покой».
Однако Агню было не до слез или улыбок. Ей приходилось содержать внучку и себя. Она бралась за любую работу: шитье, уборку, стирку — все, что только попадалось ей под руку.
В июне 1949 года они переехали из Мальмчепинга в город Торсхел- ла, где Анни-Фрид и выросла. Он расположен недалеко от Эскилсту- ны, в 45 милях к западу от Стокгольма. Агню устроилась на главное предприятие города — аффинажный завод «Nyby Bruk». Бабушка и внучка жили в районе, прилегающем к заводу.
В ту пору Торсхелла был маленьким живописным городком с населением около 5000 человек. Те кварталы, что находились на западном берегу небольшой реки, протекавшей через город, имели еще средневековую планировку. Здесь преобладали деревянные дома, построенные в XIX веке. Как и в большинстве подобных городов, жизнь в Торсхелле текла спокойно и неторопливо. Анни-Фрид вспоминает ее как скучную и неинтересную. «Маленький город, ты знаешь его обитателей, по крайней мере тех, кто живет по соседству. И полное отсутствие ярких, запоминающихся событий», — говорит она.
В детстве Анни-Фрид была очень одинока. Она всегда восхищалась Агню, работавшей словно каторжная, чтобы обеспечить внучке достойное воспитание, и называла ее мамой. Тем не менее Агню тоже вспоминает, что разница в возрасте создавала между ними определенную дистанцию и у Анни-Фрид никогда не возникало желание поговорить с ней по душам. «Ей приходилось много трудиться, чтобы заработать нам на жизнь. Мы были очень бедны. Большую часть времени я сидела дома, и у меня почти не было друзей».
Агню долго не могла отделаться от мыслей о том, что случилось бы с ними, вернись они жить в Норвегию. Оливия, тетка Анни-Фрид, вспоминает: «Мать и Анни-Фрид приехали навестить меня через некоторое время после смерти Сюнни. Я чувствовала, что мать, оказавшись среди чужих людей, испытывает тревогу. Она боялась будущего и сомневалась, сможет ли обеспечить ребенка всем необходимым».
Сомневались в этом и органы социального обеспечения Швеции. Хотя Агню воспитывала Анни-Фрид и заботилась о том, чтобы девочка всегда была сыта и одета, ей был назначен опекун, призванный следить за ее благополучием до той поры, пока она не сможет обеспечивать себя сама. Это обстоятельство отнюдь не способствовало улучшению отношений между бабушкой и внучкой.
Анни-Фрид еще больше замкнулась в себе, играя в одиночестве и создавая свой собственный мир. «Я очень много читала. Ходила по субботам в библиотеку, набирала там целую кучу книг — штук 15 — и буквально проглатывала их за выходные».
Но самое большое удовольствие Анни-Фрид находила в музыке. Обычно она проводила летние каникулы в Норвегии, в семье своей тетки Оливии. «Мы часто пели норвежские песни, -вспоминает Анни-Фрид, — и, мне кажется, именно тогда у меня проснулся интерес к музыке. Я уверена, что унаследовала музыкальность и вокальные данные от моей матери».
Оливия подтверждает: «Она постоянно пела и никогда не фальшивила. Когда я впервые завела ей пластинку Альфа Пройсена (популярный норвежский певец и композитор), она воскликнула: «Какая прекрасная музыка! Когда я вырасту, всегда буду петь и танцевать!» В скором времени музыка заняла главное место в ее жизни. Уже в семилетнем возрасте она решила стать певицей. «Я никогда ни о чем другом и не помышляла», — вспоминает она.
Анни-Фрид пошла в школу в августе 1952 года. Она прилежно занималась и считалась одной из лучших учениц в классе. Это была внешне неприметная, скромная, воспитанная девочка, любимица учителей. Ничто не предвещало того, что когда-нибудь она станет красавицей.
В школе Анни-Фрид довольно быстро прославилась своими вокальными способностями. «Она была умной девочкой, и все были в восторге от ее пения, — вспоминает ее учитель. — По субботам мы всегда посвящали час всевозможным развлечениям. Анни-Фрид обычно пела, и это было для нас самым лучшим развлечением».
Поддержка со стороны тетки и школьного учителя имела для Анни-Фрид важное значение. Трудности, с которыми она сталкивалась с раннего возраста, закалили ее характер и приучили ее к мысли, что в этом мире не так уж много любви и не следует рассчитывать на человеческую привязанность. Она прекрасно знала, что никто не даст ей ничего просто так — нужно получать хорошие оценки и завоевывать призы. Так в ней развился дух соперничества. Анни-Фрид хотела всегда быть лучшей, чем бы она ни занималась.
Когда ей было девять лет, ее выбрали принцессой Детского дня, и она прошествовала через весь город во главе праздничной процессии. В десятилетнем возрасте она выиграла соревнование по конькобежному спорту. «Позже я поняла, что бабушка желала мне всего самого лучшего, но она приходила с работы слишком усталой, чтобы выслушивать меня. Однако в то время я обижалась на нее и чувствовала себя брошенной, поскольку мне не с кем было поделиться своими тревогами и сомнениями. Мне казалось, что я некрасивая, что у меня нет таланта, что меня не за что любить».
Тетка Оливия вспоминает, что Анни-Фрид всегда стремилась заручиться одобрением со стороны взрослых, когда приезжала к ним летом. «Мы делали все, чтобы внушить ей, что есть люди, которые ее любят, что здесь ее корни, что ее мать и отец действительно любили друг друга. Она всегда жаждала ласки и душевного тепла. Когда мой муж возвращался домой, она поджидала его возле двери и бросалась ему на шею. Мне кажется, Анни-Фрид искала отца во всех мужчинах, которые встречались на ее пути».
Несмотря на любовь к затворничеству, в Торсхелле Анни-Фрид далеко не все время проводила в одиночестве. «С соседскими детьми мы много лазали по горам и бегали по лесам и при этом часто проказничали», - вспоминает она. В то же самое время ее друзья чувствовали, что она не такая, как они. Один из них вспоминает: «Мы хотели, чтобы ей повезло в жизни, поскольку знали, что она живет с бабушкой и у нее нет ни матери, ни отца. В ней было что-то романтическое, почти как в книгах, которые мы в то время читали».