Ярмарка безумия
Шрифт:
Ну что ж, в гениях и героях он себя и впрямь никогда не числил, но и дураком тоже не считал.
Еще, вспомнил он, мелкий почерк говорит о скрытности и стремлении проводить время в одиночестве. Правильно говорит, именно этим он в последнее время чаще всего и занимается - проводит время в одиночестве, как сыч, скрывшись от жены, от детей, от немногих оставшихся в живых друзей.
Тут на старика опять накатило раздражение - размышлять над собственным почерком, в его-то возрасте! Нашел развлечение! Может, это разжижение мозгов надвигается?
Старик раздраженно захлопнул тетрадь, но тут же открыл ее снова и принялся читать с первой страницы.
«Вчера
Несколько дней назад узнал, что Ампилогова в суде отказалась от своих признательных показаний, и испытал странное чувство облегчения. Нет, не потому, что считаю, будто следствие проведено плохо и предвзято, а потому, что не хочется верить, что женщина, которую ты хорошо знаешь, может вот так хладнокровно пристрелить спящего мужа, а потом замести следы…
Хотя, что касается следствия, вопросов там много. Во всяком случае, в поведении следователей чувствуется даже не недобросовестность, а скорее изначальная убежденность в ее вине. За этой убежденностью следствия видится какое-то тайное знание, широкой публике недоступное… Они словно были к этому заранее подготовлены. Кем? С какой целью?»
Старик перелистнул сразу несколько страниц и снова погрузился в чтение.
«Приговор Ампилоговой вынесен. Пожалуй, минимальный, если считать ее виновной. Но почему-то нет уверенности, что осудили ее совершенно справедливо. Есть ощущение, что там не все так однозначно. Что существуют какие-то обстоятельства, которые остались, как говорится, за кадром…»
Обстоятельства-то остались, подумал старик, но кому это теперь может быть интересно? Кого это взволнует? Даже если откроются иные обстоятельства, что это изменит?
Раздражение вновь накатывало на него. Интересно это может быть только вот такому старому пню в отставке, которому больше уже нечем в жизни заняться. Вот он и развлекается, как может!
Старик захлопнул тетрадь, спустился вниз и сунул тетрадь в тайник. Причем не упустил случая опять позлорадствовать в свой адрес.
Уверен, что эти записи никому уже никогда не понадобятся, а сам прячешь их в тайник! Где же логика, милый друг? Небось в глубине души надеешься, что когда-нибудь они станут достоянием широкой общественности и произведут на нее впечатление? Какое? Какое впечатление можно произвести на нынешнюю общественность? Просто ты уже не контролируешь себя, занимаешься самообманом или пустыми тревогами. Вот, например, уже несколько дней тебе кажется, что вокруг дома кто-то рыщет, подглядывает за тобой, что-то вынюхивает. Хотя кому ты теперь нужен? Зачем? Что с тебя взять? Прошли те времена… В ноябрьскую черную снеговую слякоть рыскать в пустынном дачном поселке могут только бродяги в поисках еды и водки. Одинокий пенсионер им только помеха.
Старик накинул теплую куртку, водрузил на лысую голову старую ондатровую шапку, сохранившуюся с лучших советских времен, сунул ноги в разношенные кроссовки и вышел на крыльцо.
Дом утопал в неправдоподобно густом белом тумане. Ничего нельзя было разглядеть уже метрах в десяти от себя. Но жизнь в туманной мгле продолжалась - там что-то непрерывно шуршало, капало, скрипело, издалека доносились гудки машин, чьи-то едва различимые голоса, стук электрички…
По черной асфальтовой дорожке, с которой из-за оттепели сошел весь снег, старик дошел до калитки, распахнул ее и вышел на улицу. Оба конца ее пропадали в тумане. В нескольких метрах от него на обочине чернела глубокая яма, выкопанная неделю назад рабочими, ремонтировавшими теплотрассу. Разумеется, другого времени для ремонта не нашли и, естественно, яму так и оставили наполняться снежной жижей, замерзавшей по ночам, неизвестно на какой срок. Видимо, по российскому обычаю, до тех пор, пока какой-нибудь случайный прохожий не сверзится в нее в потемках и не свернет себе шею.
Старик подошел к самому краю ямы и заглянул в глубину. Из грязного густого месива торчали куски арматуры и обломок бетонной плиты.
На самом краю ямы на нескольких кирпичах стояла мятая железная бочка, в которой разогревали смолу для изоляции труб. Помнится, увидев, как рабочие разводят под бочкой огонь, он еще подумал: будто черти в аду готовят страшные муки для грешников…
– Простите!
Старик невольно вздрогнул и обернулся. Человек вынырнул из тумана совершенно беззвучно.
– Добрый день, я ищу бывшую дачу Ампилоговых, - негромко сказал неизвестный.
– Не подскажете, где она?
И старик изумился еще больше. Только что он закончил записывать свои размышления об этом убийстве, совершенно уверенный, что история эта уже давно никому, кроме него, не известна и не интересна, и на тебе - из непроглядного тумана тут же является непонятный человек и интересуется именно Ампилоговыми… Что сон сей значит?
Он быстро и цепко оглядел таинственного незнакомца. Но осматривать было нечего. Рост средний, видно, что худощав, одет в хороший пуховик с капюшоном, отороченным каким-то рыжим мехом. Из-за того, что капюшон был опущен почти на глаза, разглядеть лицо было невозможно. Ну, гладко выбрит, ну, губы растянуты в насмешливой улыбке…
– Неужели не знаете?
– удивился незнакомец.
– Вы ведь тут, судя по всему, старожил? А об Ампилоговых тут три года назад все только и говорили… Дело-то было громкое - на всю страну. Да что там на страну - на весь мир прогремело.
Старик прокашлялся. Молчать дальше было неловко, еще подумает, что старый пень вовсе выжил из ума.
– А вам-то чего до них?
– спросил он.
– Я думал, эту историю все уже давно забыли. По нынешним временам такие дела разве редкость?
– Ну, забыли-то не все, - чуть усмехнулся незнакомец.
– Вы, судя по всему, помните. И я вот интересуюсь.
– Зачем?
– еще раз переспросил старик как можно равнодушнее. Разговор был почему-то ему неприятен.
– Ну, как вам сказать… - скривил тонкие губы незнакомый человек.
– Ну, извольте, объясню, тайна сия невелика есть. Я, понимаете ли, в некотором роде писатель…
– Писатель, - покачал головой старик.
– Не верите, - констатировал незнакомец, ничуть, впрочем, не обидевшись.
– И правильно делаете. Экий вы наблюдательный, ничего от вас не скроешь! Я же сказал - в некотором роде. Не Лев Толстой, конечно, и не Шолохов, разумеется. Мы свое место знаем. Я из разряда тех литераторов, которые интересуются современной историей. Пишу, опираясь на факты и документы, о том, что случилось с родиной и с нами в последние годы.
– И как?
– не сдержался от усмешки старик.
– Получается? С родиной разобраться?
Человек на колкость никак не отреагировал.
– Ну, как в таких случаях говорится, не мне судить. Но порой, не буду скрывать, удается выйти на темы и факты, широкой публике недоступные. Вот вы, например, верите в официальную версию убийства Ампилогова?
В последнее время старик старался следить за собой во время разговоров с кем бы то ни было. Чтобы, не дай бог, не впасть в старческую болтовню, когда несешь все подряд, впав в восторг только от того, что хоть кто-то хочет с тобой поговорить.