Ярмарка теней (сборник)
Шрифт:
«Фролов. Леонид Фролов. Какой же ты был, дай-ка я вспомню. Очень высокий, очень сутулый, шея длинная и тонкая. Обувь сорок пятого размера, всегда непричесанный. Смешной и насмешливый».
— Он не мог уйти и оставить здесь все это. Сколько я его помню, он всегда носил с собой портсигар, да и очки его всем известны, — сказал Виталий.
— Да, это правильно, — подтвердил Второв. — Он всегда носил свои железные очки. Знаменитые очки.
— Так что же с Фроловым? — нервно воскликнула Зоя.
Второв задумался.
— С Фроловым, ребята, плохо… Если все обстоит так, как я предполагаю, погиб наш Леня…
Юлька вздрогнул, а Зоя закричала, и Второв снова с удивлением посмотрел на нее.
— Не надо, — сказал он печально, — не надо кричать. Без паники. Еще есть надежда. Если он не был утром в корпусе…
— Это исключается, — сказал Виталий.
— Тогда да…
Они замолчали. Зоя плакала. Виталий с сочувствием смотрел на серое лицо Второва.
— Но почему?! — воскликнул Виталий. — Александр Григорьевич, почему это произошло?
— Почему? Почему?… — Второв с трудом шевелил помертвевшими губами. Откуда я знаю, ребята… Если бы я знал… Что там было, в нашей аналитической? — обратился он к Виталию.
— Как — что? Известные вещи. Весы, муфеля, реактивы… стулья, вытяжные шкафы, лампочки, посуда — мало ли что там было!
— Да, все это не то, — задумчиво сказал Второв. — Все не то. Вот что, давайте сделаем так. Вы, Зоя Николаевна, идите и пишите докладную о возможном несчастье с Фроловым. Отпечатайте и принесите мне, я подпишу. А мы с вами, Виталий, займемся другим… Я сейчас скажу, чем мы займемся…
Зоя ушла, и они сели прямо на траву.
— Итак, сегодня в пять утра или в половине шестого в это здание приехал аспирант Фролов. — Второв словно размышлял вслух. — Он прошел мимо вахтера, который крепко спал. Утренний сон ведь так сладок… Поднялся на второй этаж и начал работу. Он должен был проанализировать вещество, которое ему передал по моему указанию некто Сомов.
К ним подошел курьер:
— Александр Григорьевич, вас вызывает директор!
— Директор подождет, — сказал Второв. — Итак, Фролов проводил безобидные манипуляции с серебристым порошком, и вдруг… произошла катастрофа. Порошок взорвался и сожрал все… Что же мог делать Фролов в аналитической комнате? Конечно, прежде всего он проверил растворимость в кислотах. Я так и писал ему: «Начни с растворимости». В воде оно не растворялось, я сам проверил…
Юлька и Виталий терпеливо слушали не очень понятный им монолог.
— Да, да, — взволнованно говорил Второв, — я был прав, а Филипп неправ. Неожиданным поворотом в работе Кузовкина оказалось какое-то простейшее химическое воздействие. Интересно… Нет, она не взрывается, она превращает все в пыль, крупнодисперсную серебристую пыль, похожую на алюминиевый порошок. Да, простейшее химическое воздействие вызывает удивительную цепную реакцию. И нечего сюда приплетать кварк-нейтрино! У нас ведь нет в аналитичке нейтринной пушки, Виталий?
— У нас вообще ее нет, Александр Григорьевич.
— Вот видишь! — торжествующе воскликнул Второв. — Она мне всю картину портила, и я никак не мог объяснить…
— Простите, Александр Григорьевич, — вмешался Юлька, — нейтринная пушка есть у Плещенко. Она установлена на третьем этаже, как раз над аналитической.
— Что? Что? Ты серьезно?
— Точно. Они недавно ее приобрели. Кварки — дело модное.
Второв облизнул пересохшие губы.
— Хорошо, — сказал он. — Ты, Виталий, пойди в лабораторию Плещенко и узнай там, только осторожненько, работала ли у них нейтринная пушка. Если да, то могла ли она работать сегодня утром. Как фокусировался поток нейтрино и какова была его плотность. Понял? Потом придешь к Большому Скану. А я наберу материал и попытаюсь посмотреть его.
— Можно, я буду вам помогать? — попросил Юлька.
— Ты? Давай помогай!
— Что такое Скан? — спросил Юлька, насыпая в носовой платок тяжелую, как ртуть, пыль.
— Не надо так много. Для Скана достаточно ста граммов. Это большой сканирующий микроскоп с телевизором. Увеличение в миллионы раз. Дает теневое изображение объектов размером в десять — пятнадцать ангстрем.
— Молекулярные размеры?
— Да. Ну, пошли. Не знаю только, разрешат ли мне, опальному, работать на этом аппарате.
Второв передвигался медленно и тяжело. Он словно постарел. Его ничего не значащие фразы скрывали скорбь.
…Большой Скан помещался в маленькой темной комнате. Три стены, потолок и пол в ней были бархатисто-черного цвета, четвертую стену занимал экран телевизора. В комнате стояло с десяток стульев. Вслед за Второвым и Юлькой сюда пришли другие сотрудники института. Среди них была и Зоя. Она подала Второву бумагу, тот прочел и подписал.
— Погодите, Зоенька, не уходите, — сказал Второв, — докладную отнесет кто-нибудь другой. А вы помогите нам прокрутить этот образец.
— Вы не боитесь, Александр Григорьич? — спросил Юлька.
— Чего? — резко повернулся Второв.
— Что получится, как с Фроловым?
— Нет, — ответил Второв. — До меня подобный образец на Большом Скане исследовал академик Кузовкин. Но у него вначале было слишком мало материала, а потом… стало слишком много, к сожалению, академик уже не мог его изучать. Так что я только повторяю опыт. А… впрочем, я бы не отказался посмотреть, как это происходит. Начали!
Зоя подошла к ящику и нажала кнопку. Под потолком вспыхнула сигнальная лампочка.
«Внимание!» — послышался откуда-то густой баритон.
Свет погас. Фиолетовый экран медленно бледнел, по нему запрыгали искры.
«Эталон. Пенопласт с напыленными кристаллами сернокислой меди», — снова послышался откуда-то из-за экрана голос.
— Превосходный объект в качестве эталона, — сказал Второв на ухо Юльке. — Множество структур на разных уровнях. И прозрачен к тому же.
Он еще что-то такое говорил и объяснял, чувствуя, что стоит ему замолчать, с ним начнется истерика.