Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)
Шрифт:
– Подожду! У меня в руках Смоленское княжество, а у тебя ничего нет. Ты – князь-изгой! Я о тебе забочусь. Сколько будешь без земли мотаться?
– Это-то так, терять мне нечего…
– Что я и говорю! Думаю, надо тебе на Рязань и Муром идти. Это наши исконные владения, народ там привык считать себя в составе Черниговского княжества. Так что встретят тебя как своего господина.
– И воинов можно набрать…
– Вот-вот! В самую точку метишь!
И Олег решился. С небольшими силами вышел он к Рязани. Город на Оке встретил его как родного. Издавна Рязань враждовала с Ростовом и Суздалем и так и не приняла нового князя Изяслава, посаженного Мономахом. Рязанцы охотно пошли в войско Олега, и он двинулся на Муром. Ему верилось, что дело кончится миром. Не может не знать Изяслав, что Муром – его отчина. Он должен открыть
Олег настолько верил в возможность мирного разрешения спора, что даже не поверил, когда ему сообщили о выходе войск Изяслава из Мурома. Первой его мыслью было: «Решил вступить в переговоры, имея за своей спиной сильную рать. Что ж, довод сильный, наверно, и я бы тоже так поступил».
Однако скоро выяснилось, что Изяслав разворачивает свои полки для боя. И тут им овладела злость. «Ах, вон как! Решил испытать судьбу. Щенок мокрогубый, я тебя проучу, как со мной, опытным полководцем, сражаться!»
Впрочем, Изяслав расставил свои силы довольно умело, Олег даже подивился этому, но тут же вспомнил: «С ним воевода Ставка Гордятич. Его ума дело! Надо быть поосторожней, тот не упустит возможности использовать любой мой промах».
Изяслав ударил первым. Олег увидел, как крестник встал во главе дружины и врезался в центр его войск. Там все закипело, перемешалось. Некоторое время сохранялось равновесие, но потом тмутараканцы стали медленно отступать. Изредка Олег видел позолоченный, с большим пером шлем княжича, тот со своими телохранителями глубоко врубился в строй его войск. «Ну, погоди же, щенок. Вот я тебя!» – прошептал Олег и кинул против зарвавшейся молодежи своих бронированных дружинников. Он увидел, как опытные воины легко рассекли толпу суздальцев, ростовцев и муромцев и отрезали княжича от основных сил. «Попалась птичка в сетку! – удовлетворенно подумал князь. – Нашел с кем воевать! У тебя это первый бой, а у меня за спиной не одно сражение, а мое умение руководить полками отмечали великие князья!»
Противник был разгромлен. Олег, объезжая поле боя, наткнулся на крестника. Изяслав лежал среди погибших воинов. Шлем его, смятый ударами, валялся в стороне, позолоченный панцирь разрублен в плече, лицо в крови, а рука еще продолжала сжимать меч. На минуту в сердце Олега шевельнулась жалость. Вспомнилось, как Изяслав, тогда еще семилетний ребенок, сидел у него на коленях, ел подаренный им медовый пряник и говорил, радостно улыбаясь:
– Ты у меня добрый, крестный. Столько подарков привозил! Вкуснее этих пряников я ничего не едал!
Кажется, недавно это было. И вот теперь лежит он бездыханный у его ног и в его смерти повинен и он, Олег, а больше виновата проклятая жизнь, которая наступила на Руси, когда русы идут против русов и родичи воюют против родичей… Он приказал своим воинам забрать тело Изяслава и унести с поля боя. И, уже следуя за телегой, на которой лежал племянник, он подумал, что теперь между ним и родом Мономаха пролегла еще одна кровавая борозда, и ей уже не изгладиться до самой смерти.
Муром открыл ему ворота. Изяслав по его приказу был погребен в муромском монастыре Святого Спаса. А затем, не делая передышки, Олег бросил свои войска на Суздаль, взял его приступом и разграбил. Следом за Суздалем пал Ростов и другие, более мелкие города. Теперь уже весь обширный край от Рязани до Белоозера был под его властью. За него стояли княжества Черниговское, где сидел брат Ярослав, и Смоленское с Глебом Святославичем. Население было обложено высокой данью, словно это были земли какого-то иноземного государства, а не Руси. Олег на вырученные средства поспешно вооружал свои войска; в том, что против него пойдет род Мономахов, он не сомневался ни на мгновение, двоюродный брат был известен ему очень хорошо. Одно не мог определить он точно, с какой стороны по нему ударят: то ли Мономах сам пойдет, то ли пошлет своего старшего сына Мстислава, сидевшего в Новгороде. Владимира он побаивался, потому что тот, кроме Стугны, не знал ни одного поражения; что касается Мстислава, то за противника он его не считал. Такой же неоперившийся птенец, как и Изяслав.
И тут получил он
Прочитав письмо, долго ходил Олег по горнице. Был поздний вечер, но свет не зажигали, ничто не отвлекало, думалось легко. Первым его побуждением было отправить письмо двоюродному брату со словами примирения. Действительно, сколько можно испытывать друг друга бранью и ненавистью, сколько можно терзать землю грабежами и насилием? Не лучше ли спокойно договориться и жить в мире, как предлагает Мономах?..
Но тут же удушающей волной навалилась прежняя обида, как, пользуясь смертью отца, великого князя Святослава, отобрали у него, Олега, все владения и сделали из него князя-изгоя. И ведь не остановились тогда Всеволод с Мономахом, а отхватили себе пол-Руси! Потому что сила была у них, а не у него! А вот сегодня все наоборот! Нынче в его руках большая часть русских княжеств. Он сегодня могущественен, как никогда. Поэтому-то Мономах и залебезил перед ним, поэтому-то и запросил мира. Но он не поддастся на уговоры, не заглотит приманку. Он знает, что Мономах, выждав время, снова ударит по нему и вновь сделает князем-изгоем. Нет, он, Олег, подтянет силы из Тмутаракани, Чернигова, Смоленска, наберет воинов в Рязани, Муроме, Ростове, Суздале и нанесет удар по Новгороду, а потом и Киеву. Спор пойдет не за какие-то земли, а за великокняжеский престол! Лучшего случая, чем сегодня, больше никогда не представится, и надо использовать его в полную меру!
И Олег ничего не ответил на послание Мономаха, а стал собирать войско со всех своих необъятных владений. Но тут произошло то, чего он никак не ожидал. Этот сосунок, этот, как он считал, неоперившийся птенец Мстислав с новгородской дружиной неожиданно вышел к Ростову и Суздалю и оба города взял без боя: население их всегда признавало только власть Мономаха и с радостью открыло ворота его сыну. Не задерживаясь, Мстислав двинулся на Муром.
Решительные действия княжича спутали все замыслы Олега. Он не успел подтянуть силы и не был готов к сражению с превосходящими силами противника. И тогда он пошел на хитрость и предложил мир. Он обещал забыть все обиды и уйти в свою волость. «Мстислав же, поверив обману, распустил дружину по селам… и, когда Мстислав обедал, пришла весть ему, что Олег на Клязьме, подошел тайком. Мстислав же, доверившись ему, не расставил сторожей», – писал летописец.
Своим неожиданным выходом Олег намеревался напугать Мстислава, рассчитывая, что тот побежит к Новгороду. Однако княжич проявил поистине отцовскую хватку, он быстро собрал своих воинов и заступил своему крестному пути.
Тут пришлось смутиться Олегу. Не ожидал он такой твердости и непреклонности от своего племянника. Четыре дня стоял, не решаясь начать бой. А в это время к Мстиславу подошло подкрепление, посланное Мономахом: переяславское войско во главе с сыном Вячеславом и половецким ханом Кунуем. И Мстислав первым ударил по противнику.
Бой с самого начала стал развертываться не так, как хотелось бы Олегу. Его войско сразу прогнулось и стало отступать. Напрасно он метался на коне, подбадривая своих бойцов; слишком был силен напор новгородской дружины. К тому же стала заходить в бок половецкая конница. Против нее он бросил свою дружину, сумел отогнать, но лишился запасных войск, которыми мог бы повлиять на окончательный исход сражения. Тревожно вглядывался он в картину боя, надеясь найти какой-нибудь изъян в действиях Мстислава и использовать его, но племянник действовал безукоризненно. С досадой приходилось признать, что сын наследовал полководческие способности своего отца, Мономаха. Олегу оставалось лишь ждать, чем закончится сражение, и полагаться на какое-то чудо.