Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
Шрифт:
— И всё равно слово «русь» произошло от варягов! — возбужденно произнес конунг.
— Сказка, конунг. Первые исторические сведения о Руси, о народе «рус» или «рос» появились к шестому веку. В Среднем Приднепровье, где в Днепр впадает река Рось, и находилось славянское племя Русь.
— Не знаю, не знаю, это какие-то убогие дикари!
— Убогие дикари? А ты ведаешь, конунг, как писали об этом славянском племени еще в шестом веке? «Русы мужественны и храбры. Ростом они высоки, красивы собой и смелы в нападении. Народ русов могучий». Племя русов возглавило союз приднепровских славянских племен, называемых полянами, и летописец записал:
Эймунд загорячился, даже мечом о деревянную половицу пристукнул.
— Ложь, князь! У русичей короткая память. А не мы ли основали на морских берегах королевства Франции, Англии, Испании, Ломбардии и Сицилии?
— Не согласен, конунг. Варяги — превосходные мореходы, но они внезапными наскоками не создавали княжеств, а лишь грабили прибрежное население некоторых европейских стран. У народов Запада сложилась особая молитва: «Господи! Избави нас от норманнов!». В глубь же Европы норманны никогда не проникали. А Русь и вовсе далека. Для того, чтобы вам добраться до славянских земель, надо было войти в Финский залив, где все ваши корабли просматривались с берега, а затем варягам предстоял огромный путь в полтысячи верст по рекам и озерам против течения Невы, Волхова и Ловати. Ни о какой внезапности не могло быть и речи. На всем долгом пути норманнов могло разить стрелами с обоих берегов местное население. Мыслю, что возразить, Эймунд, тебе нечем.
Конунг промолчал, а Ярослав продолжал:
— В конце громадного похода перед варягами вставали две тяжелейшие преграды — варяжско-ладожская и варяжско-русская. Приходилось ставить корабли на катки и посуху, волоком тащить их тридцать-сорок верст по земле. Ваши победоносные мореплаватели становиться беспомощными и беззащитными. Никакой грозной внезапности не существовало. Киевскому князю достаточно было поставить, например, на месте Новгорода, Русы или Смоленска свою заставу, дабы преградить путь на юг «сухопутным мореходам». Только дотащив ладьи до Смоленска, они оказывались на прямом пути в Киев, до коего оставалось еще около пятисот верст. Но и здесь, на Днепре, они были легко уязвимы.
Варяги, конунг, появились у нас тогда, когда Киевское государство уже сложилось, и для своих торговых походов на Восток они применяли дальний обходный путь через Мсту, Шексну и Верхнюю Волгу, кой огибал с северо-востока владения Киевской Руси. Проникновение же ваших отрядов в славяно-финские земли были ограничены тремя северными озерами: Чудским, Ильменем и Белоозером. Но на этих землях шли постоянные стычки. То варягам удавалось взять дань со славян и чуди, то местные племена изгоняли незваных гостей вспять «не даша им дани».
— Но наш доблестный конунг Олег захватил власть в Киеве!
— То было единственный раз, Эймунд, и то обманным путем. Ваш Олег прикинулся хозяином купеческого каравана и завладел Киевом, убив законного князя. Этот конунг достоверно известен нам только по походу на Византию в 907 году. Но в этом походе, кроме варягов, участвовали войска девяти славянских племен и двух финно-угорских (марийцы и эстонцы). Поведение Олега после взятия большой добычи с греков крайне странно и никак не вяжется с обликом строителя державы, как он заявлял. Олег просто исчез с русского горизонта. Сразу же после похода он ушел к Ладоге. Другие же сказывают, что, идя к морю, его «уклюну змиа в ногу и с того умре». Никто не ведает могилы этого мнимого основателя государства.
Ярослав говорил спокойно и убедительно, но Эймунд
— Достоверно и то, конунг, что варяги использовались на Руси лишь как наемная военная сила. Князь Игорь в 942 году позвал варягов из-за моря, дабы идти войной на Византию. Ты хорошо ведаешь, что нанимал викингов и Святослав, и великий князь Владимир. Но при Владимире варяги повели себя хамски, и тогда великий князь выдворил их из Киева за пределы Руси.
— Мы — отважные воины, и если нас пригласили, будьте любезны терпеть наши шалости, — грубо отозвался конунг.
— Шалости? Мягко сказано, Эймунд. Вы способны на самые грязные убийства. Не вы ли убили князя Ярополка в городе Родне, не вы ли врывались в дома киевлян и предавали бесчестью женщин? Такие шалости русичи не спускают.
(Разговор шел еще до варяжских погромов в Новгороде).
— Вашим народом всегда надо управлять, — продолжал горячиться конунг.
— А я тебе скажу так, Эймунд: кто помышляет другими управлять, пусть сначала научится владеть собой. Ваша жестокость переходит все границы. Вот что написал французский хронист Дудон Квинтийский. Я это хорошо запомнил:
«Выполняя свои изгнания и выселения, они, норманны, сначала совершали жертвоприношения в честь своего бога Тора. Ему жертвуют не скот или какое-нибудь животное, не дары отца Вакха или Цереры, но человеческую кровь. Поэтому жрец по жребию назначает чужеземных людей для жертвы. Они оглушают их ударом бычьего ярма по голове. Особым приемом у каждого, на которого пал жребий, выбивают мозг, сваливают на землю и, перевернув его, отыскивают сердечную жилу. Извлекши из него всю кровь, норманны, согласно своему обычаю, смазывают ею свои головы и быстро развертывают паруса своих судов на очередной разбой».
Воины варяга Олега проявляли такую же свирепость в походе против греков. «Много убийств сотворили грекам. Завладев пленниками, долго мучили и рубили на куски… Много зла творяху».
— У тебя не только отличная память, но ты прекрасно владеешь и варяжским языком, князь. Не является ли это доказательством того, что весь твой народ мог называться Варяжской страной. Мы, норманны, пустили на Руси глубокие корни.
— Чушь, Эймунд. На твоем языке говорят единицы русичей. Если признать варягов создателями государственности для «живущих звериньским образом» славян, как сказано в ваших хрониках, будет весьма трудно истолковать то обстоятельство, что языком Руси был не шведский, а русский. Договоры с Византией заключались посольством киевского князя, и, хотя в составе посольства были варяги, нанятые Русью на службу, писались они только на двух языках — русском и греческом. Более того, в шведских бумагах сбор дани обозначался словом, заимствованным варягами из языка русичей — «полюдье», что убедительно доказывает о первичности у славян такого древнего обычая, как сбор полюдья.
Конунг норовил спорить, но все его возражения разбивались о доводы Ярослава, как волны о неприступные скалы.
Самый образованный князь своего времени непоколебимо ведал, что варяги никакого отношения к созданию державы Русской не имели. Эймунд ушел посрамленным…
Ныне же, отрезвев от гнева, Ярослав ломал голову, как замириться с гордыми новгородцами. И сколь он не думал, но не находил выхода.
Боярин Могута, ведавший сыском мятежа, рассказал:
— Варягов крепенько подогрел посадник Константин. Позвал их к себе на пир.