Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
Шрифт:
Но без посадника город не остался. Им был выкликнут тысяцкий Гостомысл, доброхот князя Ярослава.
Глава 10
КАК СНЕГ НА ГОЛОВУ
Ярослав Владимирович мог быть довольным. Своенравный Новгород полностью встал на его сторону. Теперь можно и вздохнуть спокойно, но покоя на душе не было. Тяготили думы о жене и сестрах, кои остались дожидаться Ярослава в Киеве. Не дождались! Стали пленниками двух гадких людей: короля Болеслава и Каина.
Ярослав подолгу молился в Крестовой палате, прося Бога и Пресвятую Богородицу отвести беду
Хотелось неотложно поднять на Киев войско, разбить врага и вызволить из мерзких рук Ирину, Предславу и Добронегу.
Но разум останавливал: на дворе кружит поземка, идти же зимой до стольного града гораздо тяжелей, чем летом. На сей раз поход должен быть удачным, глубоко продуманным, иначе новгородцы совершенно разуверятся в своем князе и никогда больше не дадут ему ни воли, ни денег, ни войска.
Томительное неведение — хуже смерти. Но вот и до Новгорода докатилась худая весть: король Болеслав обесчестил Предславу, а великая княгиня и Добронега куда-то исчезли.
Вскоре приспела и другая весть: ляхи, разъехавшиеся по южным городам, занялись невиданным разбоем; Святополк, страшась всенародного возмущения, приказал перебить всех поляков; король Болеслав, захватив с собой огромную казну и Предславу, бежал вместе с епископом Анастасом в Польшу.
Вторая весть была горька и утешительна. Горька — судьбой Предславы и пропажей супруги с Добронегой. Утешительна — ляхи истреблены, а Болеслав покинул Русь.
Войско Святополка лишилось весомой поддержки. Ныне он не так силен, и ему сложно будет собрать крепкую рать. Быстрее бы холодная зима миновала.
Озадачило Ярослава бегство Анастаса, кой был привезен Владимиром Святославичем из Херсонеса, обласкан и возведен в сан киевского епископа. Что не хватало Анастасу, коему великий князь доверил соборный храм пресвятой Богородицы, передав сей именитой церкви десятую часть державных денег…
Вот еще тому подтверждение, что греческие священнослужители ненадежны. Не зря толковал иерей Илларион, что константинопольский патриарх, рассылая по Руси своих духовных пастырей, возымел и корыстную цель: присвоить через них и некоторую мирскую власть над русской державой.
— О своекорыстных помыслах патриарха я ведаю, отче. Но патриарх зело споткнется. Я уже давно намерен избавиться от чужеземных попов. Настанет время, когда митрополитом и епископами станут русские священники. Мы хоть и приняли веру от греков, но пастырей всюду заимеем своих. [286] Русскому храму — русский духовник!
— Святы и богоугодны твои помыслы, сын мой. Но Константинополь зело воспротивится. Патриарх упрям.
— Упрямство есть порок слабого ума. Неужели патриарх до сей поры не разумеет, что Русь уже не та держава, коей можно попирать, как попирали византийцы разрозненные славянские племена? Нынешняя Русь не по зубам ни одному государству. Она, невзирая на временную усобицу, могуча и велика, а поелику готовься к еще одним новинам, святый отче…
286
Это произойдет в 1051 году.
С новгородским
Прибыв в 1010 году из Ростова в Новгород, князь Ярослав в первую очередь посетил церковь, послушал службу Иоакима и удивился. Двадцать лет простоял епископ за амвоном, но на русском языке глаголил так худо, что прихожане его слов почти не понимали.
На первой же встрече с иереем, стараясь его не обидеть, Ярослав Владимирович, как бы ненароком намекнул:
— Всё мне по нраву в храме, владыка. Славная у нас пресвятая София. Но вот прихожане плохо разумеют службу. Иконам молятся, поклоны отбивают, а вот проповеди до них слабо доходят.
Епископ намек понял, и лицо его приняло малиновый цвет. Ответил на греческом, кой Ярослав отлично понимал:
— Русский язык, князь Ярослав, вельми многотруден. Вельми!
— Согласен, владыка. Многотруден, но красив и благозвучен. Не худо бы к нему приобщиться, дабы прихожане получше учение Христа познали. Ты только не серчай на меня, владыка. Учиться никогда не поздно. Мутный ум не родит ясного слова, а в богоугодном деле оно зело надобно.
К счастью Ярослава, епископ Иоаким не был запальчивым человеком, нрав оказался у него покладистым.
— Меня радует, сын мой, что тебя заботят дела церковные. Ты прекрасно владеешь греческим языком. Видно и мне пора постигнуть язык русичей на благо Христовой веры.
С того дня Иоаким и в самом деле усердно принялся за изучение языка славян, что не осталось не замеченным Ярославом.
«Не заносчив. А ведь глава громадной Новгородской епархии, один из набольших епископов Руси. Другие иереи ведут себя напыщенно, и свысока глядят на русских людей. Этот же, слава Богу, иной. Промахнулся константинопольский патриарх. Сей иерей в мирские дела не влезает. С ним можно поладить».
Ярослава беспокоило дальнейшее распространение христианства. Русь огромна, а число священнослужителей явно недостаточно.
«Надо в школах обучать не только грамоте и ремеслу переводчика, но и готовить священников. А еще лучше — создать духовные училища», — подумал князь.
Русь ничего подобного не имела, но это не говорило о том, что к служению в храмах допускались безграмотные люди. Для начала новопоставленный дьякон или поп шесть недель проходил обучение в соборной церкви, когда его наставник — дьякон для дьякона, поп для попа — наблюдал за службой ученика, следил за тем, дабы тот Евангелие чел не спешно, ведал бы статьи и узгласы (возгласы), на заутренях и вечернях глаголил Псалтырь, псалмы, и каноны, и церковное каженье знал и всё действо священническое.
Только после шестинедельного срока епископу давался устный доклад: «сей новопоставленный весь ряд церковный и священническое действо умеет».
Наставник после сего оповещения слыл ответственным за своего ученика, что и помечалось в особой книге.
На том наука не заканчивалась. Шести недель было, разумеется, мало, дабы постичь все тонкости службы. Молодому попу давался еще год, в течение коего он направлялся в церковь, служил и учился от иного наторелого попа, хорошо овладевшего священническим делом и правилом церковным.