Ярослава и Грач
Шрифт:
— Эх вы, женатики… — поморщилась она. — А что, твой муж правда сильно старше тебя?
— На пятнадцать лет, — выдала Яра удобоваримую для общества информацию.
— Ого! — уважительно вздернула бровь Янка. — Подожди, это если вы восемь лет вместе, а тебе двадцать семь… А с виду тихоня такая!
Яра улыбнулась. Ей вдруг вспомнилось, как много лет назад Гриша сказал, что было приятно почувствовать себя дерзким в чьих-то глазах. Кажется, сейчас она его поняла.
— Врушка, — констатировал
— Бокал вина. И очень хотела, чтобы ты за мной приехал, — ответила она.
И он приехал. Плюс один пункт к ее списку его положительных качеств.
А вообще надо сжечь этот список. Все у них нормально.
— Домой?
— А возможны варианты?
Пусть будут варианты. Ей совсем не хотелось домой, хотелось гулять по ночному городу, и чувствовать его руку на своем плече, и пытаться разглядеть звезды в светлом от городских огней небе, и забрести на рассвете в какое-нибудь круглосуточное кафе, пить отвратительный кофе с привкусом химии и болтать обо всем на свете. Хотелось делать все то, чего у нее никогда не было, хотя ей казалось, что такое было у всех. Ну что им мешает? Завтра же суббота. Отоспятся…
Вот мама бы точно смогла уговорить отца на такое. Или нет?
После их разговора на кухне Яра уже ни в чем не была уверена.
— Вообще я хочу спать, — ответил Гриша.
И все, что Яра заново почувствовала за последний час, рухнуло.
Она больше не могла сама с этим справляться. Ей нужна была помощь.
«Просто скажи ему это», — подумала она.
Забавно, когда-то с такими же мыслями она первый раз признавалась ему в любви.
— Я думаю, что нам надо развестись, — выдохнула Яра, уверенная, что так звучит конец.
Было страшно взглянуть на мужа. Мало ли что отразится в черных глазах.
— Развестись, — задумчиво повторил Гриша.
Яра промолчала. Она свое слово сказала. Что тут еще можно было добавить?
Она прекрасно знала, что первые несколько лет он все ждал, когда она уйдет, но после свадьбы успокоился и в отношении этого вопроса тоже. Самое страшное, это когда начинаешь воспринимать того, кто рядом, как нечто само собой разумеющееся. Самая большая ошибка воспринимающего. Самая сильная боль воспринимаемого.
— Нет, — уверенно отрезал Гриша, и Яра не выдержала, все-таки посмотрела на него.
Ожидала увидеть на его лице злость и презрение, но ничего такого там не было. Гриша излучал спокойствие и уверенность. Ну вот, кое-что она все-таки смогла сделать за те восемь лет, что они были вместе. Вдохнула в него веру в себя. И все же, это было неожиданно. Она была уверена, что стоит заговорить о разводе, как они поругаются и все закончится. Потому что это было предательство. Как такое можно простить? Разве смогла бы простить она, предложи развод он.
— Нет? — удивленно переспросила Яра.
— Нет, —
— Почему?
Она правда не понимала. Ну, то есть да, это нелегко для них обоих, но если один из супругов больше не хочет сохранять отношения, то в чем тогда смысл держать его?
— Потому что у нас все хорошо, и я тебя люблю, и не собираюсь терять, — ответил он. — Мне нравится то, что между нами есть, и я хочу, чтобы это так и оставалось. И потому что когда я ввязывался во все это, знал, что забираю тебя навсегда. Ты меня разлюбила, да?
— Не знаю. Я пытаюсь тебя любить…
Ей хотелось серьезного честного разговора. А с кем, если не с ним?
— И как попытки?
— Иногда мне кажется, что ты самое прекрасное, что есть в моей жизни. А иногда хочется собрать вещи, уйти и ни разу не обернуться.
Было что-то ненормальное в том, как легко с ним было говорить об этом. И как здорово было наконец поделиться с ним этим. Ей не нравилось иметь от него секреты. Она просто не умела этого делать.
— Почему?
— Потому что я снова одна. Я постоянно это чувствую — одиночество. Неудовлетворенность.
— Так уже было. В нашу первую годовщину, помнишь? Но мы же справились.
— Да, на какое-то время стало лучше, но потом ты снова на меня забил.
— Я не забивал…
— А как это еще назвать?
Главное, не заводиться. Сохранить спокойствие. Не перейти на крик. Это была обычная практика во время их ссор. Она орала, он оставался предельно спокоен. И как после этого не почувствовать себя нашкодившим ребенком? Но сейчас ей нужно было остаться взрослой.
— Мы бываем вместе.
— Только если до этого я приложила к этому какие-то невероятные усилия.
— Позавчера ходили в театр!
— Ходили. И мне понравилось. Я была очень рада. Но теперь еще год ждать от тебя чего-нибудь.
— Замечательно…
— Да.
— Ты ведешь себя как…
— Как кто?
— Как капризный ребенок.
Ну вот. А она в кои-то веке смогла сдержаться и гордилась этим.
Чудесно, пора оправдать его мнение.
— Хватит воспринимать меня как ребенка! Мне двадцать семь лет!
— А я и не воспринимаю, Яр. Это ты себя так воспринимаешь.
— Неправда. Я взрослая самостоятельная женщина! Я…
— Салфетки в кармане сидения сзади.
— Что?
— Влажные салфетки. Ты ведь их ищешь? Сама дотянешься?
— Вот! Вот, ты опять! Я пытаюсь с тобой серьезно поговорить. Все, Гриш, это тупик, я хочу развестись.
— Нет.
Уф. Ну вот и приехали. И что дальше? Насколько Яра помнила, развод в одностороннем порядке тоже был возможен, только вот она надеялась, что они сделают это мирно.