Ярость Антитела
Шрифт:
— Левша, — снова заговорил Гламур. — Ты не знаешь, случайно, где моя секретарша?
— Случайно — не знаю! Может, дожидается своего босса, сидя у него под столом? Или где у вас принято снимать усталость?
— О чем они говорят? — снова спросила Кори.
Макарову очень хотелось сказать «тебе лучше не знать», но в свете последнего заявления девушки это было неразумно.
— Они ругаются, — объяснил он. — И как же нам отсюда выбраться?
— Впереди, метрах в тридцати за спинами людей босса, есть «уборочная»…
— Что такое «уборочная»? — спросил Макаров,
— Это отдел со штатом сотрудников, занимающихся ликвидацией накопившегося мусора. Использованные фильтры, емкости со слитым, отработанным маслом, упаковка… Все это грузится на вагонетки и подается вниз. По пути вагонетки грузятся мусором из других отделов.
— А дальше, дальше? — торопил Макаров, слыша, что другой разговор стал носить характер напряженного.
— А дальше — на свалку… Ну, наверное, их грузовики увозят… Это единственный путь.
Макаров прищурился.
— Откуда маленькой секретарше могут быть известны такие подробности?
— В приемной мистера Блэйка сходится вся информация компании. Я ее сортирую и довожу до сведения босса по мере необходимости.
— Доводила, — поправил Макаров.
— Что? Я не поняла.
— Доводила — я сказал. В том смысле, что теперь доводить не будешь, — и Макаров наконец-то стал внимательно слушать разговор Левши с Гламуром.
— Ну как же неизвестно? — говорил последний. — А чья красная туфелька застряла в решетке пола? Или, может, ее Макаров потерял?..
— А ты подойди, примерь, — посоветовал Макаров. — Если окажется впору, так и быть, полюблю тебя разок.
— Оставьте в покое ваш морской юмор, Макаров. — И громче: — Кори, детка, ты здесь?
— Я здесь! — пустил петушка Левша.
— Кори, — не обращая внимания на издевку, твердо и уверенно заговорил Гламур, — этих двоих разыскивает вся полиция Нью-Йорка. Четыре часа назад они вырезали семью в Бруклине, позарившись на столовое серебро! Я хочу, чтобы ты знала, кто рядом с тобой!
Кори посмотрела на Макарова.
— Девочка, — решительно заговорил он, — клянусь своей жизнью, что ни разу не был в Нью-Йорке!
Левша не выдержал и, глядя на них, рассмеялся.
— Макаров, ты ей не объяснишь…
— Кори! — продолжал Гламур. — Твое мужество достойно поощрения. Я увеличу твой заработок вдвое.
— Она уже сказала, куда идти, — сказал Макаров Левше. Подумав, он осмотрел пистолет и спросил: — А почему это я не могу ей объяснить?
— Тебе лучше не знать…
На подготовку ушла минута. Пока в голове Гламура, который последовательность коридоров и помещений знал, конечно, лучше Кори, не созрел план, действовать нужно было незамедлительно.
— Гламур, я лежу за стеной пристройки, а Левша держит нескольких из твоих людей на прицеле! У нас не такие уж уязвимые позиции!
— Можете перестрелять их всех, мне наплевать! — отозвался Гламур по-русски. — Мне нужен тубус! И вы не уйдете отсюда, пока я не узнаю, где он! Как насчет поговорить? Да отзовитесь вы, черт побери! Не нужно строить иллюзий относительно того, что я выпущу вас отсюда! — Замолчав, Гламур с удовольствием констатировал, что его слова встречены молчанием. — Вы понятия не имеете, как воспользоваться тем, что находится в тубусе! Вы беспросветно глупы! И даже академик Гинзбург не нашел бы применения содержимому! Что вы хотите? Я дам вам все, что потребуете, но верните мне тубус!..
Гламур. Москва, октябрь 2007-го…
Погода в Москве капризничала. Еще вчера шел мелкий дождь — последние слезы октября, — нудно частил по матерчатым крышам уличных кафе, улицы дышали влагой, и настроение было такое, что единственными желаниями были горячий душ и чашка кофе. Но уже к вечеру из-за рассеявшихся облаков выглянуло солнце, однако было уже поздно — день катился к вечеру, и влага так и не успела просохнуть. И еще сейчас, в девять часов утра, асфальт был по-прежнему влажен. Воздух пропитался озоном, и от этой удивительно чистой смеси дышалось легко и свободно. И дело даже не в фонтане в парке имени Горького, дело именно во вчерашнем дожде.
В вечерние часы здесь бывает много народу. Закончившие рабочий день служащие, захватив бутерброды и кофе в термосах, не спеша двигаются к парку, рассаживаются вокруг фонтана, прогуливаются и набираются сил для шествия домой. Хотя торопиться, по сути, незачем, поскольку их жены и дети здесь же, рядом. Около фонтана собираются все, кто живет неподалеку и хочет оставить в памяти кусочек еще не покрытой снегом Москвы. Голуби организовывают тусовку, из посетителей выбирая старушек с кульками и детей. Последних — с осторожностью. В маленьких головках этих двуногих часто что-то переключается, и они, вместо того чтобы крошить булку, что в руке, вдруг срываются с места и начинают безумную беготню.
На лавочке в парке сидел человек лет тридцати на вид, в коротком демисезонном пальто и с непокрытой головой. Листая газету, он изредка посматривал по сторонам, перебирая взглядом вновь появляющихся у фонтана людей. Начитавшись вдоволь хроник Москвы, молодой человек вздохнул, потянулся — дотянулся до урны и баскетбольным жестом направил туда скомканную газету. Восхититься таким бесшабашным жестом было некому, все присутствующие вокруг были заняты своими делами.
Вскоре, однако, появился мужчина лет сорока, он уверенным шагом направился к лавочке, на которой сидел молодой человек. Мужчина был высокого роста, волосы его, черные и волнистые, спадали на плечи пальто, взгляд блуждал вокруг молодого человека, однако шел он именно к лавочке как к конечному пункту своего путешествия. Дойдя, остановился и чуть пожал плечами, поняв, что замечен и идентифицирован.
— Разрешите присесть рядом?
— Это свободная страна, — ощупывая стоящего взглядом, заметил молодой человек.
— Свободная от чего?
— От ученых. Все ученые переехали к вам.
Мужчина пригладил на голове волосы, аккуратно присел в полуметре от скупого на слова соотечественника и уставился куда-то вдаль пустым взглядом.
— У меня такое впечатление, что вы нервничаете, мсье Дебуа.
Черноволосый повернул к собеседнику голову. На губах его играла усмешка.