Ярость берсерков. Сожги их, черный огонь!
Шрифт:
– И о чем говорили? – поинтересовался я.
– Понятно о чем. Просила его пропустить нас, рассказала про нашу заботу, про схватку со свеями.
– А он чего?
– Понятно чего. В сторону ушел, пропустил, значит, через свои угодья, – терпеливо объяснила она.
Лукаво глянула на меня, улыбнулась едва заметно. Как малому ребенку, обратно смотреть, даже обидно. Нет, отец прав был, мужик и баба – это все-таки огонь и вода. Разные мы. Я от испуга за нее чуть ума не лишился, а она, видишь, улыбается!
Впрочем, я сдержался, переборол себя. Ругаться с бабой прилюдно – мужику чести не делает. Потом все
– Слушай, – спросил я через некоторое время, когда еще больше успокоился, – одного не пойму, Ети – это люди или уже нет? Или, может, колдовское какое-то порождение?
– Да я и сама не пойму, – созналась Сельга. – По уму – вроде люди. А по духу… Даже не знаю, как лучше сказать… Чужие они какие-то. Мало у них желаний, человеку это не свойственно, да и мысли другие какие-то, непонятные…
– А мы, значит, с Фаней, когда заметили Етих, мало что в порты со страху не напрудили, – возбужденно рассказывал за спиной Велень. – Это уж когда Кутря с Сельгой подошли, на поляне трое мохнатых мужиков оставалось. А когда мы увидели – там и Етенки малые, там и мамки, играют, резвятся. Как настоящие люди, один к одному. И все как глянули в нашу сторону! А глаза у всех красные, зубищи у всех как ножи острые, ну, думаю, тут-то дух с телом и расстанется, пришла пора! А потом малые с бабами подхватились так наскоро, и в чащу. Без звука, главное, словом единым не перемолвились. А мужики остались, насупились, опять глядят в нашу сторону! Ну, все, решил, теперь точно пора дух выпускать из нутра на волю. Сейчас жрать начнут или впрок запасать…
Родичи, слушая его, сочувственно цокали языками, чесали бороды.
– А я и не испугался почти! – заявил вдруг Фаня нахально и громко.
– Ага, не испугался! Порты-то успел просушить? Али нет еще, в мокрых храбришься? – влет подсек его языкастый Велень.
Мужики охотно и весело засмеялись. А что лесные люди, не такие уж они и страшные, оживились многие. Тоже люди. Пусть они сильные, мохнатые, зато мы – бойкие!
Впрочем, из Черного леса моя бойкая дружина рванула так быстро, словно посыпалась со стола горохом. Сказать по чести, я и сам покинул его с облегчением. Люди Ети или не люди, а все одно неуютно быть с ними рядом. Это я кому хочешь скажу.
К вечеру второго дня мы подошли к подножию синих скал. Вблизи они уже не казались мелкими зубьями. Скорее напоминали огромные каменные столбы, возведенные великанами для своего будущего дома, но так и брошенные за ненадобностью. Могучий Стрибог со своими игривыми ветрами, вихрями и ветровичами своим дыханием обточил камень до гладкости, придал ему причудливую форму. Горячий Хорс да Карачун-мороз, тоже чередуясь в силе, пустили по нему длинные, извилистые, как узоры, трещины. Со стороны смотреть – красиво поработали, на загляденье. Мы все долго смотрели, дивились резным изгибам крепкого камня. Я думаю, боги нарочно оставляют такие памятки о своей силе, чтобы люди в Яви не забывали, кто они и кто мы…
Быстро дошли, но и устали, конечно. У подножия скал я объявил мужикам ночевку. Хорс уже опускал свой огненный лик к краю земель, и до появления Вечерницы, первой звезды, оставалось недолго. А там и тьма закутает Сырую Мать. Куда торопиться на ночь глядя, решил я. Завтра с утра пораньше наберем серного камня и двинем в обратный путь. Тратить все силы на одну ходьбу тоже не след, еще свеев воевать предстоит.
Перекусив по-походному, без пива и горячего варева, мужики начали обустраивать себе лежанки из лапника. Мы с Сельгой тоже озаботились ночлегом, собрали ложе. Она сразу опустилась на него, улыбнулась мне и прикрыла глаза ресницами. Я немного полюбовался на нее. Потом привалился к теплому, нажаренному за день камню и с удовольствием расправил гудящие руки и ноги. Задремал, было дело, тоже намахался за день. Проснулся от громких голосов. Оказалось, Ятя, коротая вечернее время, вспоминал для мужиков побасенку про князь-рыбу Я помню, еще от отца ее слышал, но Ятя вел сказ как-то по-своему. Не открывая глаз, я прислушался.
– Ну вот. Было, значит, у отца три сына, двое старших – разумные, степенные мужики, давно уже отделились, баб себе взяли, своими домами жили. А младший – так, не пришей-пристебай. По обычаю-то младший должен в родительском доме остаться, отца с матерью холить. А он, наоборот, все у них на шее. Ну, дурачок, значит. И звали его Еменя, да… Так вот, как-то зимой послал отец Еменю порыбалить. Сказал, мол, свежей рыбки хочется. Хоть бы принес, сынок, ухи бы сварили, похлебали…
– Это зимой-то рыбалить? Когда все реки Мореной скованы, а рыба подо льдом еле шевелится? Ну, сын, видать, в отца удался дурачком, – встрял в рассказ чей-то голос. Я узнал Веленя, никогда не упускавшего случая потешить людей.
Мужики развеселились.
– Да ну тебя! – Ятя замолк, видимо, вспоминал. – А, не рыбалить он пошел, по воду пошел, вот как… Свежей воды из проруба принести!
– Так бы и говорил, что ли.
– Я так и говорю! Пришел с ведрами, зачерпнул одним, смотрит – вода…
– А он чего ждал из реки, пива, что ли? – опять вставил Велень.
Мужики на этот раз надолго закатились смехом. Ох, Велень, ох, насмешил… Кабы пиво текло в реке, кто бы из нее тогда вылезал на берег? Каждый бы к Водяному Старику в гости просился… Впрочем, Еменя, раз дурачок, мог и за пивом на реку пойти, отца порадовать, с него станется… На, мол, тебе, батюшка! Испей, родимый, пивка из речки… Ох, Велень, ох, потеха…
– Неинтересно – совсем не буду рассказывать! – Ятя уже явно обиделся.
– Сказывай, сказывай, чего там…
– Не робей, Ятя, сыпь гуще, кидай дальше…
– Ну вот… Зачерпнул другим ведром – видит, рыба в ведре полощется, – продолжил тот.
– Ага, порыбалил все-таки! – обрадовались мужики.
– Порыбалил, – подтвердил Ятя. – Сам не хотел Еменя, а рыбу поймал. Да не простую рыбу! Князь-рыбу! Чешуя у нее как из золота, плавники – как из серебра, а глаза – как драгоценные камни…
– А что за рыба-то? Карась, что ли? Или, может, окунь? – уточнил кто-то из молодых.
– Да какой карась?! Сам ты карась! – осадили его остальные. – Сказано же, князь-рыба!
– Так понятно, что князь! А князь-то, к примеру, из карасей будет или из окуней? – не сдавался тот.
– Вот напасть бесовская! Тоже, пристал, как чиряк! – загомонили остальные. – Давай, давай, Ятя, не слушай его, продолжай плести… Что дальше-то было?
– Дальше… Дальше, знаю, говорит ему князь-рыба человеческим голосом. Мол, отпусти ты меня, Еменя, к отцу с матерью, к малым детушкам. Много их у меня, кто их вместо меня кормить будет?