Ярость берсерков. Сожги их, черный огонь!
Шрифт:
20
– Пусть проклянет меня Один, пусть мне никогда не скрестить железа с врагом, если в моих словах есть хоть одна малая капля лжи! – гаркнул Агни Сильный и в подтверждение своих слов так грохнул кулаком по столу, что доски подались под его ударом, а посуда на столе подпрыгнула и задрожала. Его длинное худое лицо с белесыми, незаметными ресницами и бровями густо, до отказа налилось застольной, пивной краснотой.
Воины вокруг него примолкли. Опасно говорит Сильный, бросает слова не глядя, как камни в море! Проклятиями Одина не швыряются, как объедками со стола, что сбрасывают собакам или рабам! Одноглазый Отец Богов обижается быстро, да долго мстит, он такой!
Самые осторожные крутили головами, задумчиво теребили аккуратно подстриженные, расчесанные и заплетенные с разноцветными лентами волосы. Дергали себя за косы, что устраивали из бород и волос на голове многие воины, каждый по-своему, выделяясь на особый лад.
Но нашлись и такие, что только усмехались, слушая Агни. Эти уже ничего не боялись, тоже были отчаянными…
В доме ярла Рагнара, знаменитого конунга и великого героя, за длинным столом, обильным хмельным питьем, жирным мясом и сочной рыбой, всегда собиралось много сильных и храбрых. Много знатных воинов, прославленных подвигами по всем дорогам Мидгарда, оставались в дружине Ранг-фиорда. Конечно, многие уже ушли, отпросились в набеги с другими конунгами, соскучившись без стука мечей о щиты. Щупать баб и хлебать без меры вечернее пиво – не главное занятие для мужчины и воина…
Это не страшно, успокаивал себя Рагнар. Ушли – так вернутся! Стоит только объявить о новом набеге, многие захотят присоединиться. Слава Рагнара Победителя Великана теперь огромна. Достаточно кинуть клич, и еще больше прославленных сечами храбрецов сойдутся на румы его деревянных коней, как крыльями взмахнут длинными сосновыми веслами…
Пока же те, кто остался, показывали себя на пиру.
Когда собираются знаменитые воины – есть на что посмотреть. Богатая одежда искусно сшита. Ткани разные, как местные, прочные холсты, так и диковинные материи из дальних стран, невиданной мягкости и расцветок. Тонко звенят золотые и серебряные украшения: заморские – витиеватой работы, свои – попроще, погрубее, зато в них больше дорогого металла с изображениями богов-покровителей и оберегающих рун. Выдубленные далекими ветрами лица, тоже по вкусу каждого, подкрашены нарядной краской из разноцветного жира. Наверное, сам Один Бог Ратей радуется теперь, глядя сверху на своих детей.
А как иначе? Воинам, коротающим дома свои дни между дальними викингами-походами, полагается выглядеть нарядно, чтобы мужчины завидовали их удаче, а свободные женщины фиордов загорались от желания, в нетерпении ерзая по лавкам задами. Это в набеге многие дружинники дают клятвы богам до возвращения не спать под крышей, не расчесывать волос, не красить лиц и носить только доспехи и грубую кожу. А дома героям все позволено, пусть облизываются на их жизнь те робкие духом, что выходят в море за рыбой, а не за славой!
Но этот Агни…
Спору нет, Сильный – могучий боец. Когда-то он одолевал в рукоборстве даже Дюги Свирепого, две зимы назад ушедшего в светлый Асгард во время набега на восточные земли. Кто, кроме Агни и самого ярла Рагнара, мог одолеть рукою против руки могучего Дюги? Но поверить его рассказам все равно непросто.
Взять хоть последнюю историю о том, как неподалеку от Ранг-фиорда вынырнул из моря трехголовый змей. И полез прямо на берег, где стоял Агни. Но воин якобы не растерялся, ударил его кулаком по лбу, загнал чудище обратно в море. Такая история…
Все ее уже слышали не раз и не два. Как слышали про двухголового змея, которому Агни снес обе головы одним ударом меча. А уж про одноголовых змей, длиною в дерево, бестрепетно побежденных воином, наслушались до самой макушки.
И откуда он только их брал, этих змей, недоумевали многие. Куда ни пойдет – везде одни змеи!
Сказать по чести, верили его рассказам мало. Конечно, Агни, долговязый и жилистый, словно сплетенный из крепких конопляных канатов, любого может долбануть своим кулаком-колотушкой так, что звезды перед глазами появятся среди дня. Однажды он на заклад ударом пустой руки насмерть уложил быка-трехлетку. Кто сомневается в его силе, пусть подставит свою башку. Агни еще никому не отказывал в добром ударе. Не зря его с юных лет уже прозвали Сильным. Еще тогда мосластый, худощавый парень, нескладный, как щенок-переросток, перетягивал на канате сразу двух, а то и трех соперников.
Но, спрашивается, откуда возьмется в обжитом до последнего камня Ранг-фиорде трехголовый змей? А потом, если Сильный ударил его по одной голове, куда в этот момент смотрели две остальные? Если воину, к примеру, зажимают в борьбе одну руку, разве он не хватает противника второй? Судить дальше, откуда брались остальные змеи? Почему никто, кроме Агни, никогда их не видел? В траве, между валунов фиорда встречаются, конечно, гадюки и ужи, но на них достаточно наступить ногой, обутой в твердую кожу. Таких чудищ, с которыми Агни постоянно сражается, здесь отродясь не водилось. Впрочем, спрашивать об этом у Сильного – все равно что дразнить свежей рыбой голодного медведя-шатуна. Поди попробуй, кому не жалко своих костей…
Дались ему эти змеи, толковали между собой ратники, чего он все время про них рассказывает? Как будто мало подвигов, достойных восхваления скальдов, совершил Сильный без этих чудищ! Кто сомневается в его храбрости?
Агни давно ходил с дружинами и на юг, и на запад, и многих врагов убивал, и много брал богатой добычи, красивых рабынь и крепких, умелых рабов. Однажды он двумя мечами сражался сразу с девятью куршами, напавшими на него кучей, и всех убил. Это ли не доблесть, достойная подражания юношей! Что могут добавить какие-то змеи к его славе, пусть даже и двух-трехголовые? Но нет, только и говорит про них… Кое-кто из бывалых бойцов, посмеиваясь между собой, уже начали называть его Агни Змееловом.
Шалый он, соглашались дружинники. Всегда был шалым, а с тех пор как в землях саксов получил по голове дубовой палицей, что развалила напополам его кованый шлем, стал совсем буйным. Впав в том бою в белую, благородную ярость берсерка, он так и остался яростным навсегда. Даже за дружеским вечерним столом дрожал пальцами, злобно косил налитыми кровью и пивом глазами и подергивал головой, как будто от нетерпения.
С доблестными воинами, прошедшими по многим дорогам Мидгарда, такое случается. Постепенно они перестают различать мир и войну, начинают жить словно в вечном бою, где не считаешь обступивших врагов и не разбираешь их лица. Все, кто кругом, – враги, и некогда разбирать, пора отбиваться. Бывает, самые яростные берсерки убегают в леса и поселяются в одиночку среди чащи, не в силах больше выносить никого вокруг. Живут одни в своем вечном бою. Такие берсерки, потерявшие разум, убивают всех без разбору и забирают, что видят. Тогда остальным воинам приходится загонять их облавой и брать на расстоянии стрелами и дротиками, как уничтожают взбесившихся собак.
Тем и кончит Агни, пророчили самые опытные. Значит, так угодно богам, торопят они к себе силача…
– Якоб, спой про битву Рагнара с лесным великаном, достающим макушкой до края туч, – вдруг попросил молодой Эйрик Рыба.
Все за столом оживились. Застучали по дереву чарами, призывая рабынь, подносящих хмельное, наполнить их поскорее, пока не началась песня. Вот это правдивая история, знали все, что было – то было, этого не отнимешь. Молодые воины, еще только встающие на дорогу к славе, часто просили спеть ее. Теперь, когда Агни рассказал про очередную змею, когда женщины и дети вышли из-за стола, отправились ночевать за своими перегородками, по бокам разделяющими большой и богатый дом ярла Рагнара Большая Секира, самое время посидеть за чарами с пивом, еще раз поговорить о былом и подумать о будущем.