Ярость Звездного Волка
Шрифт:
Когда пьяный угар прошел, Ахав с удивлением увидел, что он стоит в детской перед стеной, на которой Илия некогда в порыве вдохновения нарисовал Белого кита, плывущего посреди штормового морекосма. В полураскрытой пасти чудовище держало рыбацкое судно со сломанными мачтами. Несколько черных фигурок, растопырив руки, летели в кипящие волны, пытаясь спастись, но судьба их была предрешена…
Ахав издал яростный хрип. Вот кто ответит за всю его погубленную жизнь! Ну конечно, во всем виноват он, морской дьявол, исчадие ада, злой рок всех рыбаков! Если бы не его безграничная жажда крови, то не было бы ни секачей, бродящих словно разбойники вокруг мирных планет, ни рабства, ни даже самого Замка. Верно говорят проповедники: зло в нем одном, в белом призраке смерти, и когда оно будет уничтожено, во всей Вселенной не прольется ни одна детская слезинка!
В бешенстве Ахав
— Будь ты проклят! — он с силой метнул гарпун в голову исполина.
…Ахав встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и зашагал к шхуне.
Дождавшись прилива, рыбак поднял якорь и отплыл в сторону Некры. Морекосм был на редкость спокойным, за бортом лениво колыхалась мелкая зябь, подернутая рыхлой пленкой тумана. Несколько игривых дельфинов увязались вслед за судном, высоко выпрыгивая над водой, но вскоре поняли, куда идет «Таун-Хо», и стремительно повернули назад, к Замку. Только огромный белый альбатрос время от времени с клекотом проносился над кормой. Небо было чистое, звездное, и лишь на западе радужной кисеей плыли перистые облака. Дул легкий прохладный бриз, в котором улавливалась маслянистая горчинка — это был невидимый след недавно прошедшего возле Одина рыцарского крейсера.
Через три часа он увидел далеко впереди, почти на линии горизонта, два темных полукруга. Они тянулись с севера и юга к солнцу двумя зловещими клешнями, оставляя лишь небольшой проход для Белого кита — если, конечно, Враг воспользуется своей обычной тактикой нападения. Подрегулировав окуляры инверс-очков, Ахав смог отчетливо разглядеть каждую из клешней, в состав которых входило по несколько десятков линкоров и крейсеров, не говоря уж о бесчисленном количестве мелких рыбацких суденышек. Паруса кораблей гордо вздымались в небо, орудия были выдвинуты из фальш-бортов, мощные лазерные установки на решетчатых мачтах были расчехлены и сверкали грозными бликами линз. Рыцарский флот выглядел весьма устрашающе, но Ахав знал, что это не остановит ни ветеранов-секачей, ни тем более самого Врага. Конечно, многие из китов найдут свою смерть после схватки на дне морекосма, но это дно будет уже вдоволь усыпано обломками погибших кораблей…
В полдень «Таун-Хо» миновала линию обороны Замка. Ахав, сосредоточенный и суровый, ни на минуту не покидал рубку и потому не заметил, как с одного из флагманских линкоров ему был дан световой сигнал: «немедленно остановиться!» Сигнал был повторен трижды, после чего одна из лазерных установок молниеносно повернулась в сторону шхуны… но не стала тратить заряды на такую ничтожную и, главное, безопасную для Замка цель.
Теперь впереди по курсу «Таун-Хо» стелилась лишь одна дрожащая дорожка расплавленного золота, уходящая в бесконечную даль к ослепительно сияющей Некре, косматой от протуберанцев. Морекосм был ровным и чистым, и только на востоке были видны несколько водяных «динозавров», покрытых густой желтой пеной, да справа по борту зарождался стремительный водоворот.
К вечеру шхуна миновала остров Сор — последнюю из лун Полдии. В инверс-очках она выглядела словно белый иззубренный рог, поднимавшийся из синих глубин почти на поллиги в небо. Прибой с грохотом обрушивался на гладкие отвесные кручи, местами источенные множеством узких туннелей. Белесая стена брызг окутывала остров словно просторный саван, и потому Ахав не заметил подстерегавшего его огромного секача.
Исполинский кит внезапно вынырнул из глубин всего в четверти лиги впереди по курсу «Таун-Хо», но вместо того, чтобы накрыть судно «огненным плевком», продолжал вздыматься на облака пены как грозная черная скала. Даже видавший виды старик вздрогнул от ужаса — он знал, какая смерть ожидает его. Прежде чем он успеет пустить в ход гарпуны, гигант взмоет высоко в воздух, а затем всей своей немыслимой массой обрушится на мачты шхуны, в считанные секунды превратив ее в мириады щепок. Лишь дважды за свою долгую жизнь Ахав видел, как взбесившиеся секачи прибегали к подобной жестокой атаке. Что ж, сейчас настал и его черед. «Может, это и к лучшему, — обречено подумал он, сняв руки с бесполезного штурвала. — Долго жить и быстро, безболезненно умереть — это лучшая участь, выпадающая на долю человека…»
Он закрыл глаза, бесстрастно ожидая гибели. Прошла секунда, другая — и Ахав едва не оглох от страшного грохота. Выбежав из рубки, он увидел, как там, за кормой, секач круто входил в волны, вздымая гору брызг. Высокий вал немедленно обрушился на
«Да, отец, это я, — вдруг из глубины его подсознания выплыли чьи-то бесцветные слова, лишенные человеческих интонаций. — Ты узнаешь меня?»
— Илия? — прошептал пораженный Ахав. — Ты… ты жив?
«Жив… Но по-другому, чем раньше.»
— По-другому? Но как? У тебя давно должна была кончиться еда, не говоря уже о питье…
«Я же сказал тебе, отец — я живу, но иначе. Странно…как в полусне… кошмарном, но порою и приятном полусне. Попав в ловушку, я несколько дней бродил в угольной тьме, пока случайно не забрел в рубку управления. Я не помню точно, что произошло дальше… Кажется, я почувствовал резкий, удушающий запах газа и потерял сознание. Очнувшись, я ощутил себя иным, огромным… как будто у меня появились тысячи рук и глаз, а тело разрослось до звезд! У меня больше не было ног, но я мог блуждать внутри себя… Это трудно объяснить. Я словно просачивался сквозь переборки корабля… Иногда я оказывался в тесных, пыльных каютах, где некогда жили члены экипажа моего корабля, а иногда — внутри сложнейших приборов и устройств, и я почему-то сразу начинал понимать, зачем они нужны и как они взаимодействуют. Порой неожиданно я проникал во внешние рецепторы корабля и видел звезды… И однажды настал день, когда я понял, что сам стал кораблем».
Ахав присел на мокрую палубу, чувствуя как у него начинает кружиться голова и резко покалывает в груди. — «За что бог так наказал меня? — думал он, раскачиваясь из стороны в сторону. — Никому я не делал зла, даже моим врагам — за что же столько черной воды обрушивается на меня в последние дни? Где же твоя справедливость, боже, неужели я пережил детей своих?»
«Справедливость? — вновь в его мысли вмешался внутренний голос. — Неужто ты сам творишь справедливое дело, выйдя сегодня в морекосм навстречу Белому киту? А Замок, а Спелл, а рыцари?.. Мне иногда удавалось с помощью бортового компьютера устанавливать связь с нашей бедной Ольмой — правда, связь одностороннюю. Не беспокойся, она жива — но это единственная добрая весть, которую я могу тебе сообщить. Замок страшно обошелся с моей сестрой — почему же ты не направил шхуну на это гнездо грязи и разврата? Или отцы уже не должны мстить за честь своих поруганных дочерей?»
«Зло? О чем ты говоришь, Илия… Разве ты забыл, что первопричина зла в Белом ките, и только в нем? Я ненавижу обитателей Замка, всех этих поганых чинуш, рыцарей и их слуг — но разве в них корень наших несчастий?»
«Мне жаль тебя, отец… С детства тебя одурманивали ложью, что враги — это те, кто пришли извне: киты, секачи, и, конечно, Он. Но подумай, кто тебе лично принес больше зла — Белый кит или Орден? Много поколений таких простых рыбаков, как ты, прожили в рабстве у Верховного Магистра — но вместо того, чтобы возненавидеть его, вы поклонялись тирану как богу. Чем же зло-следствие лучше зла-первопричины? Кто, используя легенды о кровавых деяниях Белого кита, устраивал на десятках, сотнях планет Лиги настоящий геноцид? Кто уничтожал противников Ордена, как, якобы, „пособников Врага“? Кто сделал из вас, гордых и свободолюбивых рыбаков, жалких рабов? Кто, наконец, обманом выманил у тебя Ольму, использовал ее в грязной интриге, а затем бросил на гибельные каторжные работы? Разве это сделал Он или мы, секачи? Нет, это дело рук Звездного ордена. Почему же ты не взял меч и не высадился у подножия утеса, чтобы отомстить за дочь?»
Ахав долго молчал, опустив голову. Усилившийся ветер трепал его седые волосы, лицо заледенело от соленых брызг, шхуна стала угрожающе раскачиваться, хлопая парусами, но он ничего не замечал.
«Быть может ты прав, сын… Возможно, не Белый кит, а замок есть зло, и я всю жизнь прожил вслепую… Но мне уже поздно меняться. Смерть моя близка, и я не хочу поворачивать свой корабль. Падающий камень да упадет… Но ты, Илия, еще молод и сможешь отомстить за сестру и за меня! Помнишь, мы как-то вдвоем проплывали мимо Замка, и я показал тебе седьмой форт? Это сейчас самое слабое место в обороне, рыцари так и не успели укрепить его стены. Внизу, в подвале форта, находятся резервные арсеналы боеприпасов. Если в лигах десяти от Замка ты сумеешь глубоко нырнуть и проплыть оставшийся путь над самым дном…»