Ярость Звездного Волка
Шрифт:
«Три минуты, — подумал он, не открывая глаза и поглаживая дрожащими пальцами тонкую пластину Диагноста, вшитую в ткань комбинезона. — Вчера сеанс был на десять секунд короче, а месяц назад я и не думал, что переступлю барьер двух минут. Значит, дело серьезное, если комбинезону приходится так возиться…что же, идти на еще одну пересадку сердца?.. Нет, ни за что! Хватит с него операций, пересаживания органов, сеансов омолаживания и прочей никчемной чепухи. Хватит!..»
С трудом разлепив глаза, он с неприязнью осмотрелся — оказалось, что он сидит на скамейке у входа в Детскую. Здесь было как всегда пустынно — молодежь избегала этот скудно освещенный тупичок на верхней палубе звездолета… да и понятно, почему. Хотя здесь тихо и уютно, и совсем рядом, за венерианской карликовой
…Он, наконец, раздвинул упругие ветки орешника и вышел на узкую прибрежную полосу, засыпанную буро-коричневыми гниющими водорослями и мелкими белыми ракушками. Колышек, к которому была привязана лодка, выдернуло ветром, и ему пришлось брести по пояс к зарослям камыша…
Прерывистый сигнал Интеркома вновь вывел его из состояния полусна и отвлек от воспоминаний, которые становились в последнее время особенно навязчивыми. Еще бы, он пять раз посещал Детскую за какие-то полгода.
Прямо перед Дугиным на противоположной стене коридора уже светился овальный экран, и седовласый, коротко стриженный по старомодной венерианской моде Стайрон делал вид, что полностью погружен в какие-то бумаги. Капитан поморщился при мысли, что сейчас против воли его вновь вовлекут в суету неотложных, но вообще-то таких ничтожных будничных дел.
— Привет, Стайрон, — хрипло сказал он, вяло махнув своему помощнику рукой. — Что, соскучился по старику?
Стайрон сразу же расцвел — удивительно, какой разнообразной осталась его мимика в девяносто с лишним лет. Морщины на его высоком лбу сразу же расправились, щеки округлились и даже немного порозовели, а глубоко посаженные голубые глазки подернулись влажной поволокой. — «Тьфу, старый подхалим, и годы тебя не берут…» — с невольной завистью подумал Дугин.
— Соскучились?.. Не то слово, капитан! Без вас мы все — как малые дети, потерявшие родителей в дремучем лесу! Просто голова идет кругом от тысячи дел… Как вы себя чувствуете, Майкл? Помолодевшим и энергичным, как в двадцать лет?
— Помолодевшим? Э-эх… Сходил бы ты, Дик, хоть на пару дней в Детскую, полежал нагишом в солевом растворе… тогда узнал бы, как здесь молодеют. Ладно, расскажи лучше, как дела на «Гее».
Стайрон позволил себе чуть пригасить улыбку — видимо, дела обстояли неважно.
— Неприятности начались на второй же день после вашего ухода в Детскую, капитан. Как всегда, кстати… Сначала лопнула труба в системе охлаждения седьмого двигателя и жидким гелием залило несколько блоков управляющего компьютера, потом по непонятной причине произошла разгерметизация в Оранжерее, и пропал почти весь урожай овощей. Я, конечно, принял меры, но положение с седьмым двигателем, надо признать, серьезное…
Он еще долго бубнил, заглядывая в многочисленные бумаги, разложенные на столе, но капитан уже перестал его слушать. Неприятности… Вечная история. Впрочем, корабль в полете почти восемьдесят лет — и каких лет! Позади несколько могучих гравитационных штормов, три удара мощных потоков космических лучей, от которых погибли десятки людей, неудачная высадка на одну из планет в системе Белого карлика… Неудивительно, что многие механизмы не выдерживали напряженного режима полета. А порой не выдерживали и люди.
Стайрон кончил жаловаться и вопросительно посмотрел на капитана.
— Меры… — пробурчал Дугин, стараясь не смотреть на помощника. — Знаю я твои меры… Залатал все кое-как, а заботило тебя по-настоящему только одно — лишь бы никто ничего толком не узнал, лишь бы все было шито-крыто…
Стайрон обезоруживающе улыбнулся: ну просто душа-парень, как на такого можно сердиться?
— Да, капитан, я по-прежнему
— Это ты умеешь, — вздохнул капитан, тяжело поднимаясь. — Ну ладно… Давай-ка собирай на десять часов совещание всех начальников техслужб. Позови и Главного психолога, Паркера от ученых и кого-нибудь от профсоюза, только не Нуриша, понял? И чтобы полный отчет о прошедшей неделе лежал у меня на столе через полчаса. Все!
Подойдя к экрану, Дугин успел щелкнуть клавишей интеркома прежде чем Стайрон успел подарить ему очередную ослепительную улыбку — на этот раз полную служебного рвения.
Надо было идти в свой кабинет, но капитану трудно было расстаться с уютным полумраком и разноцветными россыпями звезд, бросавшими призрачные отблески на лакированный паркетный пол. Здесь, в двух шагах от Детской, было так легко и спокойно — словно он, наконец, решился отойти от дел, чтобы посвятить остаток жизни воспоминаниям — до того часа, когда он навсегда уляжется в анабиозную камеру.
Отойти от дел?..
Помедлив, Дугин вновь прикоснулся к клавишам — и тотчас на экране возникло зеленое марево Оранжереи. У шкафа с колбами, в которых выращивались ростки новых гибридов овощей, с озабоченным видом стоял начальник лаборатории Эрл. Он разглядывал какой-то бледно-желтый побег, брезгливо шевеля толстыми губами. Рядом с ним, понурив голову, стояла расстроенная сотрудница.
Как всегда после долгого отдыха в Детской, внешний вид молодых людей вызвал у капитана легкий приступ тошноты, и он невольно вновь присел на скамью. Нет, к этому он никогда не привыкнет… Пусть имеются объективные причины: мутации после лучевых ударов, изменение метаболизма у последних двух поколений — но все же… Все же этим можно объяснить лишь некоторые отличия молодых: непривычно вытянутую форму головы (как на картинах Эль-Греко), вторые, прозрачные веки, придававшие их взгляду остекленелый вид, полифонический голос… Куда труднее привыкнуть к нелепой пышной одежде, сшитой из сотен лоскутков и опускавшейся волнами до самого пола, к противоестественно высоким прическам, напоминавшим конические пирамидки и свитым из прядей волос. Клоуны, а не люди!..
Эрл наконец заметил, что интерком включен и повернулся к экрану. На его худощавом лице промелькнула легкая тень удивления, в синих глазах засверкали иронические искорки, но тут же их потушили прозрачные пленки вторых век. Взгляд молодого ученого стал привычно холодным и вежливо-безразличным.
— Приветствую вас, капитан, — сказал Эрл, и у Дугина заложило уши от его могучего голоса, словно бы сотканного из двух десятков обычных голосов — звонкого мальчишеского, хрипловатого голоса подростка, сочного мужского баритона и многих, многих других. Верхние обертоны явно принадлежали матери Эрла, полноватой, всегда улыбающейся блондинке (она погибла вместе с тремя десятками членов экипажа во время гравитационного шторма), а нижние, густые басовые тона… что-то в них слышалось знакомое… Смит из продовольственного склада? А почему бы и нет, это был большой дока по части женских чар и потому умер от инфаркта, не дожив и до восьмидесяти…
— Вы слышите меня, капитан? — встревожено спросил Эрл, пристально вглядываясь в лицо старика. — Вам что, плохо?
— Нет, нет… — пробормотал Дугин, стряхивая с себя путы пустяшных мыслишек, так и ползущих откуда-то из глубин подсознания. — Все нормально, Эрл… А у вас, как я слышал, неприятности. Это верно? — голос капитана к концу разы окреп и зазвучал почти угрожающе.
Эрл пожал плечами.
— Да, произошла аварийная разгерметизация одиннадцатого сектора овощных плантаций — там мы высевали саженцы очень урожайного сорта помидор. Но все, к счастью обошлось. Переборки между секторами автоматически закрылись, и весь урожай был спасен. Сейчас последствия аварии ликвидированы, и посадка новых саженцев будет закончена не позже чем через два часа.