Ярость
Шрифт:
– Ага, и сейчас она лежит в морге.
Анна Катрина выпрямилась, как свеча, и подняла взгляд к зеркалу на потолке.
– Я хочу знать об этом человеке все. Все, – повторила она.
Руперт сразу понял, что находится в доме художника. Множество картин на стенах привлекали внимание. В такой обстановке Руперт почувствовал себя еще более бездарным, чем когда-либо. Он не хотел прослыть невеждой и знал, что Анне Катрине очень нравится бохумский художник по дереву Хёрст-Дитер
Поэтому Руперт спросил с видом знатока:
– О, это ксилографии Гёльценлейхтера?
Манфред Ц. Шмидт удивленно на него посмотрел.
– Это не ксилографии Гёльценлейхтера, это гравюры по металлу моей жены.
– Вот как. Самодельные?
Шмидт ухмыльнулся.
– Да, но не мои. Почти все сделала моя жена. Например, вот эту.
– Она рисует рваные ботинки?
– Каждый видит то, что хочет увидеть, господин комиссар. Чем могу служить?
Они направились на кухню. На столе лежали две книги. Новый роман Манфеда Ц. Шмидта и «Мои нераскрытые дела» Уббо Гейде.
Шмидт постучал по книге пальцем:
– Ваш шеф подписал ее для меня.
– Он больше не мой шеф, – возразил Руперт и задался вопросом, растут ли книги в цене, если на них есть автограф автора.
Манфред Ц. Шмидт подтвердил показания Петера Гердеса до мельчайших подробностей.
Тогда Руперт показал ему фотографию рыбака.
– Узнаете этого человека? Это он напал?
Шмидт покачал головой:
– Нет, не думаю. Кроме того, я не видел преступника в лицо. Хотя хотел бы…
– Ему как следует врезать?
– Именно! Но, к сожалению, он убежал слишком быстро, – добавил Манфред Ц. Шмидт.
– Если вы его нормально не рассмотрели, то почему исключаете этого мужчину? – уточнил Руперт. Он начинал раздражаться.
Шмидт взял в руку фотографию.
– Думаю, этому мужчине лет пятьдесят. Даже пятьдесят пять. Он производит, скажем так, громоздкое впечатление. Судя по движениям, преступник был гораздо моложе, максимум тридцать, и очень быстрый. Тренированный.
Руперт засомневался в его наблюдениях:
– Вы смогли это рассмотреть? В темноте? Ночью? На расстоянии?
– Нет, – пояснил Шмидт, – мы же гнались за ним, но он от нас убежал.
Поскольку Руперт по-прежнему выглядел не слишком убежденным, но массировал левой рукой спину и сидел с явным напряжением, Шмидт ухмыльнулся:
– А от вас часто убегают люди вашего возраста или старше?
Руперт ничего не ответил, только схватился за спину еще и правой рукой и выгнулся назад.
– Я имею в виду, – продолжил Шмидт, – когда вы в форме и у вас нет проблем с межпозвоночными дисками.
– Я в форме! – простонал Руперт.
– Ясно. Оно и видно.
Шмидт встал, подошел к шкафу и положил на стол тюбик обезболивающего геля.
– Это поможет, – пообещал он.
Руперт отказался.
– Значит,
Шмидт похвалил сообразительность Руперта, но Руперт не уловил в интонациях иронии.
Руперт попытался встать, но не смог сдвинуться с места.
Шмидт ему помог.
– В таком состоянии вы не сможете вести машину. Может, мне отвезти вас обратно в участок?
«Ну уж нет, – подумал Руперт. – Автор детективов совершает с сотрудником уголовной полиции прогулку за рулем полицейского автомобиля. История, достойная репортажа Хольгера Блёма. Я не позволю этой шайке писак водить меня под уздцы. Проще уж сразу показать им мои результаты теста Баума».
Руперт вспомнил о предложенной ему гимнастике. Спина заболела еще сильнее.
– Не могли бы вы все-таки дать мне обезболивающий гель…
К сожалению, Руперт больше не мог самостоятельно дотянуться до нужных мест, и поэтому Шмидту пришлось уложить его грудью на стол, приспустить штаны, задрать рубашку и собственноручно намазать.
В это время с рынка вернулась жена Шмидта. Сначала она удивилась полицейской машине, припаркованной возле двери, но увиденное на кухне вообще лишило ее дара речи. Она только вопросительно посмотрела на мужа, и тот пояснил:
– Комиссар берет у меня показания по делу об убийстве в Лере.
– Ясно, – ответила она. – Я так и подумала.
И закрыла дверь.
Они приехали на автобусе из Занде к причалу в Харлезиль.
В гавани, в здании кассы, был туалет для инвалидов. Подобные детали, на которые прежде он не обращал никакого внимания, стали вдруг очень важны для Уббо Гейде.
Он десятки раз проходил через турникет в автобус. Теперь он радовался существованию входа для колясочников.
Уббо Гейде вез с собой пять детективов пера своих новых коллег, которые хотел прочитать на Вангероге. Остальное можно будет купить в книжном прямо на острове.
Пока они ждали автобуса в Харлезиле, его мобильный звонил два раза. Возможно, он бы ответил, если бы жена Карола не посылала таких укоризненных взглядов. Слова были ни к чему. Ее глаза говорили: «Ты больше не на службе! Это не твое дело. Дальше пусть халтурят другие».
Да, он сидел в инвалидной коляске. Да, он вышел на пенсию. Но где-то в глубине души Уббо по-прежнему чувствовал себя шефом остфризской уголовной полиции. Это убийство в первый же вечер, который он провел в качестве писателя, или, как с таким удовольствием говорила его жена, в качестве частного лица, очень его взбудоражило. Словно кто-то отправил ему послание. Женщина, которая посетила его выступление, была убита вскоре после этого, всего в паре сотен метров от культурного центра.