Ярость
Шрифт:
«Ты думаешь, что охотишься за мной, – думал он. – Но ты ошибаешься, моя дорогая. Охотник здесь я, а ты – дичь. Однажды ты уже слишком сильно испортила мне жизнь. На этот раз тебе не остаться в живых. Я еще должен вернуть должок за простреленное колено. Отныне я больше не доктор Вольфганг Штайнхаузен. Теперь меня зовут Ульрих Гроссманн. И когда все это закончится, я буду потягивать холодные коктейли на берегу Карибского моря, а ты, дорогая Анна Катрина, будешь погребена в остфризской земле. Меня будут звать Гонзалес, или Круз, или каким-нибудь другим испанским именем. И каждый раз, когда у меня заболит
Веллер и Анна Катрина сидели напротив друг друга дома в Нордене, на улице Дистелькамп, 13. Веллер приготовил какао, добавив туда эспрессо. В такую погоду – именно то, что нужно.
Анна Катрина искала в интернете следы доктора Вольфганга Штайнхаузена.
Веллер в третий раз нетерпеливо посмотрел на часы. Сегодня в Нордене, на Остерштрасе, открывается легендарный киоск с глинтвейном Тео Хинрихса. Веллер хотел непременно присутствовать. И в этом году он отправится не на машине. В прошлый раз ему пришлось ехать домой в состоянии, которое Анна Катрина метко охарактеризовала: «весел и пьян, как сапожник».
Белый глинтвейн и яичный пунш Тео были даже слишком хороши. Белый глинтвейн он впервые попробовал именно у Тео. Веллер вспомнил тот вечер. Сильный ветер и дождь со снегом буквально впечатывали их в киоск. Его сосед, каменщик Петер Грендель, и литературный критик Ларс Шаффт о чем-то горячо спорили. Толпа напирающих сзади гостей буквально впечатала Веллера между ними.
– Добро пожаловать в наш круг, – сказал Петер Грендель и положил руку ему на плечо.
Ларс произнес слегка измененную цитату из Шиллера [2] :
2
Имеется в виду стихотворение Фридриха Шиллера «Порука» (нем. B"urgschaft).
– Прошу тебя, прости нас, друг, втроем разделим мы досуг.
Мгновения, свет, смех. У него явно были пробелы в воспоминаниях. Веллер просто не привык к таким дозам алкоголя, и две жареные колбаски из киоска напротив помогли лишь ненадолго.
Анна Катрина забеспокоилась.
– Что с тобой? – спросила она. – Тебе плохо?
– Нет, просто задумался. Сегодня должен открыться киоск с глинтвейном у Тео.
При всем желании, у Анны не хватало терпения на светские беседы.
– Значит, Тео открывает киоск с глинтвейном? – переспросила она, и это прозвучало как «мне бы твои проблемы…».
Но Веллер продолжил:
– Нужно поговорить с Петером Гренделем. В тот раз он рассказывал что-то о необычной перестройке здания в Лере. Нужно было сделать из трех квартир одну или что-то вроде того. Он говорил про жилье «над крышами Лера» и упоминал о каких-то сложностях. Они хотели сломать несущую стену, что ли… Говорю же, мы были очень пьяны… Вернее, мы с Ларсом. Петер просто более выносливый.
– Хочешь сказать, Петер Грендель строил эту квартиру для Вольфганга Штайнхаузена?
– Да, гм… Думаю… Как минимум, вероятность есть.
Анна Катрина сразу позвонила Петеру и спросила о строительстве в Норддайхе, где возводились новые квартиры
– На самом деле твой муж выпил у Тео не так уж много. Просто ему не хватает пятидесяти килограммов.
Раньше она об этом и не подозревала. Анна спросила Петера насчет квартиры в Лере.
– А, пентхаус. Да уж. Такое не забывают. Люди с большими деньгами, но, очевидно, совершенно ничего не смыслящие, захотели нечто особенное. И, собственно, это получили. Хотя я чуть не отказался от заказа.
– Почему?
Веллер показал жестом, что тоже хочет слышать ответы Петера. Анна Катрина включила громкую связь. Он уселся на край стола, попивая какао, и слушал Петера Гренделя.
– Ну, я сказал им: люди, платите хоть в два раза больше, законы физики отменить все равно не получится. Статика есть статика, а несущая стена есть несущая стена. В конце концов они все поняли и остались довольны. Все как они хотели… Пуленепробиваемое стекло. Встроенный в стену сейф в двести килограмм. Стены, способные перенести мировую войну… Я сказал им: слушайте, бункеры строят не на крышах многоэтажек, а внизу, на земле, или глубоко под землей. Но бункер с панорамным видом – это действительно редкость.
Анна Катрина посмотрела на Веллера. У него появились усики из какао.
– Сейф? Мы были в этой квартире. Я не нашла никакого сейфа.
Петер Грендель рассмеялся.
– Обычно люди закрывают его большой картиной. Какой-нибудь олеографией с пейзажем.
Анна Катрина подняла палец и посмотрела на Веллера, и он сглотнул:
– Проклятие! Та жуткая картина маслом! Она совершенно не вписывалась в обстановку.
Веллер поставил чашку на стол, встал и ушел в соседнюю комнату. Позвонил в Лер и сообщил коллегам про сейф. Ему совершенно не хотелось из-за этого куда-то ехать. Во-первых, он был уверен, что вся слава достанется жителям города, в котором находится сейф, а во-вторых, сегодня ему еще хотелось выпить белого глинтвейна у Тео. Минимум одну порцию.
– Кем был твой заказчик? – спросила Анна Катрина.
Петер Грендель тяжело вздохнул:
– С этим тоже пришлось непросто. Последнее слово всегда было за кем-то другим, и одна рука не знала, чего хочет сделать другая. Тяни-толкай. Квартира принадлежала какой-то фирме, они планировали периодически размещать там высокопоставленных сотрудников. Какое-то общество с обгаженными оборками.
Анна Катрина не поняла.
– ООО, – пояснил Петер Грендель, – Называлось Пауль Дикманн, или Дикопф, точно не помню… Могу посмотреть. В любом случае, платили они исправно.
Анна Катрина поблагодарила его и положила трубку.
«Почему мне знакомо название этой фирмы? – задумалась она». Попыталась найти информацию о ООО в интернете, но тщетно. Речь шла явно не о производителе шоколадных конфет, но имя Пауль Дикопф показалось ей знакомым.
Снова пришел Веллер и кивнул ей:
– Лер взяли на себя наши тамошние коллеги.
– Пауль Дикопф… Разве не так звали главу ведомства федеральной уголовной полиции?
Веллер пожал плечами.
Случайность ли это, задумалась Анна Катрина, или издевка над полицией какого-то преступника, считающего себя особенно хитрым?