Ярость
Шрифт:
Шацкий почувствовал раздражение. Он уже хотел ядовито сообщить, что этот живописный анекдот относится к Вроцлаву, а во-вторых, какой еще, черт подери, учебе, ведь буквально только что на кухне прекрасно развивались светские отношения. Но от открытого конфликта он предпочел уклониться. В разговорах с дочкой он никак не мог найти никакой разумной средины, когда доходило до спорных ситуаций, тем более — трудных эмоционально, которые требовали разговора серьезного и душевного. Он либо уходил в агрессию, либо же бежал в какую-то болтовню ни о чем, типа «ну как там в школе — классно — ну, супер».
— А что нужно учить?
— Нам необходимо сделать проект, презентацию о польском ученом.
— Коперник
Хелена выпрямилась, даже весьма шустро для несчастной жертвы, которой три месяца пребывания в Ольштыне разрушили здоровье и заразили ревматизмом суставы.
— Ну вот как раз мне бы не хотелось. В интернете я нашла различные варшавские проекты и презентацию о Вольщане.[19] Ну, ты знаешь, это тот…
— Я знаю.
— Впрочем, я тебе покажу.
Хеля потянулась к компьютеру.
— Только про Вольщана мне тоже не хочется. Тут есть один документ, глянь…
— Говоря по правде… мои макароны… — Не хватало еще, чтобы Шацкий начал заикаться. Если бы кто-нибудь записал эту сцену и забросил в Нэт, то многие осужденные прокурором Теодором Шацким, и теперь находящиеся в польских пенитенциарных заведениях, порвали бы себе животы со смеху.
Дочка глянула на него, несколько недоверчиво, немного вопросительно. Ее мать всегда так на него глядела.
— Мария Янион?[20] — с вежливой заинтересованностью спросил наконец Шацкий.
— Выдающийся ученый. Женщина. И лесбиянка. Мне показалось, что здесь, на селе, немного гендера пригодилось бы. Я покажу тебе фрагмент этого фильма, хотелось бы с него начать… Я так возбуждена, но ведь в новой школе поначалу нужно выделиться. Понимаешь?
Внизу хлопнула дверь.
Прокурор Теодор Шацкий подумал, что этот вечер будет долгим.
ГЛАВА ВТОРАЯ
вторник, 26 ноября 2013 года
В годовщину смерти Адама Мицкевича свой день рождения, как и каждый год, отмечает Тина Тёрнер. Ей исполнилось 74 года. Организация Human Rights Network с тревогой сообщает о масштабе насилия в Сирии, где насилие по отношению к женщинам сделалось орудием войны. Внесемейный секс запрещен, а жертва насилия считается виновной в нарушении этого запрета. Европа до сих пор надеется, что власти Украины сменят свое мнение относительно уже готового договора об ассоциации. Срок заканчивается в пятницу. Помимо того, премьер Шотландии официально прогнозирует проведение референдума, на котором шотландцы примут решение о выходе из Соединенного Королевства; папа римский Франциск критикует культ денег. В Польше продолжается дискуссия относительно ожидающего подписи президента постановления о «чудовищах», в соответствии с которым, особо опасных преступников после того, как они отбудут наказание, станут направлять в специальные психиатрические заведения. В Ольштыне, городе контрастов, темой дня стали далекое прошлое и отдаленное будущее. Археологи откопали неподалеку от Высокой Брамы [21] готическую опору, остаток средневекового моста. Похоже на то, что сотни лет назад река Лына протекала не так, как мы считаем сейчас. В то же самое время воеводские чиновники подписали договор, благодаря которому весной начнутся работы по строительству международного аэропорта в Шиманах; ольштынская улица хохмит, что после завершения работ тайных заключенных ЦРУ [22] будут отправлять домой в комфортных условиях. По всей Польше довольно солнечно как на это время года, а вот в Вармии — туман и замерзающая в воздухе морось.
1
Прокурор
— О тебе что-нибудь имеется?
Шацкий удивленно глянул на Женю.
— Нет, а что?
— Аделя писала, что ты, вроде как, выступал на первом канале.
Теодор пожал плечами, пролистал газету до конца и театральным жестом отбросил ее.
— Как-то в масштабах всей страны все это выглядит гораздо лучше. Женщины, убивающие собственных детей; случаи линча деревенских бандитов; президенты, сующие подчиненным руки в трусы. Где это все?
Женя зыркнула на него через плечо, высоко приподнимая бровь. Для нее этот жест был настолько характерным, что его следовало напечатать на визитках вместо имени и фамилии.
— Ты с ума сошел? Хочешь, чтобы люди детей убивали?
— Конечно же — нет. Но раз уж им так надо. То пускай уже делают это на моей смене. Такое себе Влодово, да, все было неплохо.
— Ты болен.
— Ты смотришь на это дело слишком эмоционально. Дело по своей фабуле и с юридической точки зрения было увлекательным. А ведь что произошло? Погиб вечно пьяный зэк и бандит, который терроризировал всю округу. Особого вреда — никакого. Виновные отсидели несколько месяцев, потом президент их помиловал, так что, по сравнению с тем, что они наделали, особо и не страдали.
— И правильно.
— А вот этот взгляд можно и оспорить. Общество должно быть информировано, что нельзя решать конфликты путем забивания дрынами до смерти.
— Ты говоришь, как прокурор.
— Интересно, почему.
Шацкий встал, поправил манжеты сорочки и надел пиджак. Было без трех минут восемь. Он обнял Женю и поцеловал ее в губы. Даже босиком она была высотой с него самого, и это ему страшно нравилось.
— Во-первых, нам наконец-то следует поговорить. Ты знаешь о этом?
Шацкий нехотя кивнул. Знал.
— Во-вторых, ты же помнишь про принцип двух минут, правда?
Женя указала на следы от завтрака. Крошки, пятно от кофе, тарелки. А он подумал, что очень многие ее высказывания превращаются в вопросы. У допрашиваемого он приял бы это за проявление неуверенности, у нее же это была социотехника, которая заставляет собеседника постоянно поддакивать, благодаря чему, он же с разгона соглашался с тем, на что охоты не имел.
Потому-то он не поддакнул.