Яростные тени
Шрифт:
Хэдли отодвинула штору, чтобы получше рассмотреть Лоу. Он приветственно приподнял шляпу перед старой ворчливой миссис Беккет, которая, входя в здание, лишь взглянула ему в лицо и сразу так заулыбалась, будто Лоу – Святой Петр, а она стремится обманом попасть в рай.
– А что ты сделаешь с амулетом? Отдашь музею?
– Еще не знаю.
Явная ложь. Когда папа впервые настоял, чтобы Хэдли встретила Лоу на станции, он утверждал, что в молодости пытался найти реликвию самостоятельно, и что всю жизнь мечтал наконец завладеть амулетом. Он не пошел бы на все эти трудности, не будь у него планов.
– Кстати, я пригласил мистера Магнуссона в выходные на вечеринку. Попрошу мисс Тилли его сопровождать.
У Хэдли сердце сжалось.
– А ему она понравилась?
Мисс Тилли красотка. Кому бы она не понравилась?
Кому, в самом деле. Хэдли не понимала причину своих переживаний. Лоу пару раз грубовато польстил ей, прикоснулся к ее руке, и теперь мозг посылает собственнические сигналы сердцу? Нелепо.
– Вот уж не думала, что ты решишься подложить свою любимую секретаршу как проститутку.
– Не груби, Хэдли. Ревность тебе не идет.
– Я не ревную.
Но она действительно по-дурацки ревновала. И прежде чем успела сдержать свои эмоции, духи Мори подсмотрели ее мысли и встрепенулись, чтобы по-детски столкнуть радио со стола. При ударе об пол раздался треск статики.
Отец подпрыгнул.
– Что это было?
– Я задела радио. Ничего страшного, – сказала Хэдли, быстро подхватывая приемник и про себя считая. Она подкрутила колесико, чтобы снова найти нужную станцию.
Старик расслабился.
– Просто не хочу терять Магнуссона из вида, пока не приобрету амулет, а мисс Тилли представит его всем кураторам. Не думаю, что она будет возражать. Она упомянула, что он высок и своеобразно красив.
О, да неужели? То есть так своеобразно секретарша тактично описала сломанный нос красавца? Если честно, Хэдли удивилась, что он побрился и пришел в приличном костюме, хотя его коричневые сапоги до колен чересчур бросались в глаза. Будто Лоу готов к службе в кавалерии или верхом выехать на охоту.
И почему о внешности Лоу папа спросил мнение секретаря, а не Хэдли? Ну как всегда. Иногда ей казалось, что он все еще считает ее десятилетней девочкой. Как бы его шокировало, что Лоу прижимался к ее белью.
«Хэдли, чего ты хочешь?»
Она в последний раз выглянула в окно. Лоу уже закончил болтать и теперь шел к ярко-красному мотоциклу. Почему это ее не удивляет? Все-таки она не ошиблась, и эти сапоги подходили для механического коня. Стекло закрытого окна задребезжало от рева заведенного мотоцикла.
Он натянул шлем и наступил на подножку. Боже, какая у него превосходная фигура. Просто потрясающая. От Лоу у нее дух захватывало. Самую малость.
А, может, и сильнее.
Потому что, когда он выехал со стоянки, Хэдли потянуло вслед.
Как бы ей хотелось оказаться на этом мотоцикле, уносясь прочь за спиной Лоу.
Из музея Лоу ехал закоулками к Филмор и припарковал Лулу в укромном уголке. Со времен Великого пожара в этих окрестностях жили семьи разных иммигрантов из рабочего класса. Первые десять лет Лоу прожил здесь же в одноквартирном доме, пока из-за отцовского рыболовного промысла его семья не переехала поближе к Эмбаркадеро.
Он ехал в самое сердце еврейской общины; здесь дела вели по большей части евреи из России и Восточной Европы. Миновав еврейскую школу, двух кошерных мясников и несколько табачных лавок, он спрятался в нише кинотеатра и постоял в тени билетной кассы, на всякий случай.
Никто за ним не следил.
Чудесный запах свежего хлеба доносился из «Булочной Ваксмана». Лоу подошел к обочине и собрался перейти улицу, по которой то и дело носились машины. Если вдруг один из подручных Монка следил за ним, то засек, как он зашел в музей, и решил бы, что амулет остался там. Лоу пытался расслабиться, но мыслями все время возвращался к Хэдли, отвлекаясь от дороги.
Краем глаза он заметил желтое пятно у продуктовой лавки, которая находилась по диагонали на другой стороне улицы. Лоу повернул голову и узрел Стеллу Голдберг в платье цвета лютиков, идущую вприпрыжку по тротуару.
На мгновение он улыбнулся круглолицей четырехлетней девочке, молча бегущей ему навстречу. А потом поднял голову и увидел препятствие на пути малышки.
По стене здания на шкивах и веревках рабочие тянули промышленный вентилятор. Квадратная штуковина размером с бампер, судя по тому, как напряглись работяги, была очень тяжелой. Поблизости стоял бригадир, контролирующий процесс, и покрикивал на еще одного рабочего на крыше.
Тут главный заметил Стеллу и приказал ей остановиться.
Но в силу глухоты девочка его не слышала.
Она решительно прошла под феном, висевшим на веревках всего лишь этажом выше, не замечая ни опасности, ни рабочих, в спешке споткнулась о ногу одного из них и рухнула лицом вниз на тротуар.
Прерывистый крик эхом отразился от здания.
Мужчина, о которого малышка споткнулась, потерял равновесие. Веревка выскользнула у него из рук. Фен пролетел несколько ярдов, его тень все увеличивалась над тельцем Стеллы.
Лоу бросился через дорогу, ничего не слыша, кроме биения крови. Только длинные ноги помогли ему в последнюю секунду проскользнуть перед «Фордом Ти». Одним прыжком Лоу оказался на тротуаре. Бригадир схватил упущенную веревку.
Шкивы заскрипели.
Кто-то кричал.
Лоу, не поднимая головы, подхватил малышку, как раз, когда фен рухнул… остановившись в нескольких сантиметрах над землей. Девочку чуть не раздавило.
С горящими легкими Лоу прижал ребенка к груди – мячик в желтых оборочках, с темными кудряшками и хрупкими ножками и ручками. Она обхватила спасителя за шею. Сердечко Стеллы билось как у колибри.