Яростные тени
Шрифт:
– Мисс Бэкол, удачно съездили?
Наконец-то дружеское участие. Седой лифтер встретил ее обычной широкой улыбкой.
– Очень утомительно, мистер Уолтер. Я рада вернуться домой.
– Без багажа?
Хэдли устало прислонилась к стене лифта.
– Без багажа. Боюсь, это длинная история. Надеюсь, его завтра доставят.
Лифтер закрыл двери и запустил механизм.
– Вы намеренно пытаетесь меня заинтриговать, но я не настаиваю. А как студенты в университете? Им понравилась ваша лекция о египетских котах?
– Они внимательно слушали. – Те, кто не ушел и не уснул. Она знала, что не умеет вызывать интерес у аудитории. Коллега Джордж как-то сравнил ее речи с бухгалтерским панегириком. Хэдли понимала, что он прав: ведя семинары, она чувствовала себя неловко. Но если желает получить повышение и Джорджа, то публичные выступления – неизбежное зло, на которое она с радостью пойдет. Ей больше всего на свете хотелось занять отцовский пост главы департамента.
Однако общение со студентами колледжа в провинциальном университете вышло весьма однобоким. Ничего похожего на живое обсуждение, которое устроили они с Лоу. К ее огромному удивлению, Магнуссон-младший был не просто тупым охотником за сокровищами, который случайно наткнулся на джед. Лоу многое умел. Он мог читать иероглифы и даже обучился немного нуби у уроженцев Асуана на раскопе. Он рассказывал ей про рынок исторических книг в Александрии и расспрашивал о ее семинаре.
Он слушал. Задавал вопросы.
Спорил.
Пусть не соглашался со всеми ее теориями касательно инструментов погребения и плохо помнил династические даты, но был умен. И Хэдли редко встречались подобные ему люди, способные говорить просто и без претензий.
Лоу также лгал обо всем на свете. Хэдли чувствовала, что под показной беззаботностью скрывается виртуоз по увиливанию. За то время, что они провели вместе, о себе он почти не говорил.
Пока лифт поднимался, за дверцами сменялись номера этажей. Мистер Уолтер болтал о зимнем дожде, который не помешал устроить пьяную разудалую вечеринку в джентльменском клубе Пасифик-Юнион через дорогу. На девятом этаже он пожелал ей спокойной ночи.
На пороге Хэдли сняла пальто и наступила на конверт. Она взвесила его в ладони, опасаясь недобрых вестей.
– Миссис Дюрер?
Горничная не ответила.
Подходящий конец паршивого дня.
Стук ее каблучков по отполированному мрамору отдавался эхом от высоких стен просторной гостиной. Окна выходили на мерцающие огни отеля «Фэрмонт» – красивого здания, где всегда сновали люди. День и ночь в окрестностях слышался шум машин, иногда разбавляемый щелканьем канатной дороги.
В спальне, как и во всей квартире, стояло крайне мало мебели. Все было прикручено: кровать, тумбочка, кушетка. За полгода д'yхи Хэдли выбили два окна, сломали три лампы и перевернули большой шкаф. Хэдли выяснила, что лучше не давать им повода для буйства.
Отец называл их Мори, д'yхи смерти. Ее мать подхватила проклятие во время поездки в Египет и, умерев, передала дочери. Духов вызывали сильные негативные эмоции, дарующие им силы. Отец описывал их натуру понятием «теневые ловкачи».
«Ловкач» еще мягко сказано о д'yхах, способных убить.
И единственный, кто стойко переносил ее негативное настроение – черный кот. Он возлежал на шелковом покрывале и в знак приветствия вытянул длинные лапы, увидев, что хозяйка бросила сумочку на комод.
– Привет, Четвертый, – поздоровалась Хэдли, гладя мягкий живот. Кот ответил громким мурлыканьем.
В силу необычного проклятья ей не давали в детстве завести питомца из предосторожности. Бог знает, она бы не решилась подвергнуть опасности невинного, но Хэдли не искала Четвертого, а просто нашла его в кладовой после переезда сюда. И хоть пыталась его прогнать, кот все время возвращался, пока она не позволила упрямцу остаться.
Несколько месяцев назад он звался Третьим, пока Хэдли с отцом не поспорили: кот спрятался под креслом, которое д'yхи превратили в щепки. И, как и первые два раза, когда ему досталось от духов, мурлыка сумел подняться и просто жить.
Есть поверье, что у котов девять жизней. И раз ее питомец уже проживает четвертую по счету, у него в запасе есть еще пять. Он был странным чудом, этот кот.
Напоминал ее саму.
Пытаясь выкинуть мысли о Лоу из головы, Хэдли разделась и бросила в мусорное ведро порванное платье. Невероятно, что она провела прошлую ночь и полдня вместе с ним. Сейчас это казалось нереальным сном, или скорее ярким виденьем.
Вытянувшись на кровати с Четвертым, Хэдли поднесла найденный конверт к ночнику над изголовьем. В золотистом свете показались очертания ключа и письма. Она разорвала край конверта и выбросила содержимое на ладонь. Выпал ключ от ее квартиры. Металл холодил кожу.
Хэдли прочитала написанное от руки письмо ее последней прислуги:
«Мисс Бэкол… Благодарю, что Вы взяли меня на работу… Однако я должна уйти… Мои нервы на пределе. Ведь внутри Вас демоны… Невезение. Я буду молиться за Вас и Вашего демонического кота».
– И еще с одной горничной покончено, – обратилась она к Четвертому. – Считаешь, скатертью дорога? Как грубо. Однако миссис Дюрер особой вежливостью не отличалась и называла тебя демонским отродьем. Позвоним завтра в агентство и найдем кого-то менее религиозного.
Кот согласно замурлыкал.
Хэдли не сильно расстроилась из-за ухода прислуги, просто взглянула в окно, не замечая городских огней. Мысли снова вернулись к Лоу и его шумной семейке. Из окошка поезда она видела, как тепло его встретили, обнимали, улыбались и смеялись.
Никто не потрудился встретить ее. Отец, наверное, даже не вспомнил о приезде дочери. Жаль, что только лифтер и замечал ее отсутствие.
Нет, ей не жаль горничной, уволившейся по собственному желанию. Грустно только, что старуха оставила Хэдли одну в этом оживленном городе. Прискорбно, что ей чего-то так не достает. Не впервые ей захотелось возвращаться домой к кому-то теплому и разговорчивому.
К другому человеку.
Она вспомнила, что прошлой ночью прислушивалась к равномерному дыханию Лоу, лежавшему на другой койке. Как хорошо засыпать под этот звук.
Хэдли вцепилась в это воспоминание и свернулась калачиком в спальне пустой квартиры, в которой кроме нее был лишь кот.
Глава 4
После года скитаний по палаткам и грязным отелям Лоу обнаружил, что его любимая кровать на втором этаже семейного особняка в стиле королевы Анны совершенно не изменилась: все такая же роскошная, удобная и безопасная. К тому же личная ванная Лоу сияла чистотой, отполированный пол в комнате благоухал апельсиновым маслом, а все вещи остались на своих местах. Вдоволь наговорившись с семьей и слугами, – экономка Грета оплакала потерю мизинца младшего Магнуссона и накормила шведским гравлаксом (особо приготовленным лососем) и картошкой с укропом, – наутро Лоу почувствовал беспокойство.